– Если бы ты только знала, сколько
сегодня у меня погибло друзей… Если бы ты только знала…
– А кто их убил? Кто были эти люди?
– Я не знаю. Я вообще ничего не понимаю…
– Сережа, ты веришь в Бога?
– Верю, – тихо сказал Сергей.
– И я верю. Вот только не пойму, почему
Бог это допустил. Ведь он же всегда за справедливость. Как же можно было такое
допустить?
– Бог их накажет.
– Он должен был этого не допустить…
– Зачастую люди сами не ведают, что
творят, и идут против воли Божьей. Бог никому ничего не должен. Он их накажет,
вот увидишь, он их накажет…
– Послушай, ведь даже подумать страшно,
что все эти люди ехали сюда для того, чтобы встретиться с собственной смертью.
Наряжались, надевали вечерние платья, костюмы, покупали цветы, дорогие подарки,
целовали своих детей и говорили, что скоро вернутся… А почему же мы с тобой
остались живы? Почему?
– Мы остались живы по великой
случайности.
– А разве можно остаться живыми по
случайности? Можно умереть по случайности, но чтобы остаться живыми…
– Выходит, что можно.
Я посмотрела на свои руки и увидела, что они в
крови: я пыталась нащупать хоть у кого-нибудь пульс, везде натыкалась на кровь…
Милиция примчалась очень скоро и была поражена тому, что увидела. Я стояла
совершенно голая, смотрела на людей в форме глазами полными слез и не понимала,
что я раздета. Не понимала. Когда один из сотрудников милиции предложил мне
одеться, уже одевшийся Сергей взял меня под руки и отвел в спальню, чтобы я
смогла привести себя в божеский вид.
– Как ты себя чувствуешь? –
заботливо спросил он, бережно помогая мне одеться.
– Паршиво.
– Нам придется всю ночь давать показания.
Дождемся, пока дом покинет милиция и увезут трупы. Потом я отвезу тебя. Ты
сможешь?
– Что?
– Сможешь давать показания?
– Я не хочу ничего давать. Я ничего не
видела.
– Так и говори, что ничего не видела, что
когда случилась трагедия, ты была под кроватью.
Давая показания, я говорила чистую правду и
искоса наблюдала за тем, как из дома начинают уносить тела погибших. Я
говорила, что ничего не видела, потому что все время находилась под кроватью, и
что сегодня я уцелела по счастливой случайности, потому что захотела остаться
наедине с понравившемся мне мужчиной. Когда меня спросили, замужем я или нет, я
робко ответила, что замужем и точно так же робко продиктовала свой домашний
адрес. Когда люди в форме принялись рассматривать ту кровать, под которой мы
прятались, они были очень удивлены, потому что она вся была иссечена пулями.
Как в нас не попали, оставалось загадкой. Милиционеры непонимающе качали
головами и говорили, что мы оба родились в рубашках и что сегодня у нас второй
день рождения, у нас не было шансов спастись. Странно, но у нас не было ни
единой царапины. В их глазах читалось даже какое-то недоверие.
Меня еще о чем-то спрашивали, искали хоть
что-то, за что можно было зацепиться, давали листок и просили нарисовать те три
пары ботинок, которые я видела. Но у меня ничего не получалось, потому что
после того, как я увидела иссеченную пулями кровать, я стала плохо соображать.
Помню только говорила, что поехала со своим одноклассником на день рождения, и
что когда я ехала в эту компанию, никого, кроме него самого, не знала.
– А как же виновник торжества по имени
Сергей? – Оперативник прищурил глаза и посмотрел на меня пронзительным
взглядом. – Как же он? Вы были знакомы с ним ранее?
– Нет, – замотала я головой. –
Сегодня я увидела его в первый раз.
– В первый раз?
– В первый.
– Вы видели человека в первый раз в жизни
и пошли с ним в постель?
Оперативник неприятно усмехнулся и посмотрел
на меня все тем же подозрительным взглядом. Видимо, в наших «органах» так
всегда. Независимо от того, кто ты – потерпевший или преступник – ты
заслуживаешь только подозрительного взгляда, напрочь лишенного хоть
какого-нибудь сострадания.
– Да, пошла. А что, в постель нужно идти
со второго раза?
– Мне кажется, что в постель люди должны
идти только тогда, когда они достаточно хорошо друг друга знают и между ними
есть определенные чувства.
– Вы рассуждаете по старинке. Сейчас на
подобные вещи смотрят иначе.
– Возможно. Наверно именно то, что вы
смотрите на подобные вещи иначе, чем я, вас и спасло. – Оперативник
по-прежнему не сводил с меня своих недружелюбных глаз.
– Скажите, а вы не знали, чем занимался
ваш одноклассник?
– В смысле?
– В смысле того, где он работает и какими
делами крутит?
– Нет. Мы про это не говорили. Я же вам
объясняю, мы очень давно не виделись.
– Слишком давно не виделись, а когда
встретились, вам было совсем неинтересно узнать, чем занимается ваш старый
друг?
– Я об этом как-то не подумала… А что, он
занимается, вернее, нет… – Я замолчала, а затем продолжила: – Он занимался
чем-то противозаконным? – Мне было тяжело привыкать к тому, что теперь я
должна говорить о своем однокласснике в прошедшем времени.
– Это мы хотели бы уточнить у вас.
– Но я не располагаю такой информацией…
Простите, но мне кажется, я ни чем не могу вам помочь.
Когда так называемая беседа наконец-то
закончилась – оперативник понял, что я не могу внести хоть какую-нибудь ясность
в это дело, – я оперлась о стенку и закрыла глаза. В висках пульсировала
кровь, перед глазами один за другим возникали люди, насквозь пробитые автоматной
очередью. Мне даже стало казаться, что я вижу, как их расстреливают… Вижу эти
пули, похожие на черные молнии. Я все это вижу, все это чувствую и принимаю
чужую боль…
– Нина, ты в порядке?
Я открыла глаза и увидела стоящего рядом с
собой Сергея.
– Разве я могу быть в порядке после того,
что произошло?
– Ты держишься молодцом. Народ потихоньку
вывозят.
– Леньку уже увезли?
– Леньку увезли.
– Жалко, я ведь с ним даже попрощаться не
успела.
