Когда мы остались с Сергеем вдвоем, он подошел
к столу, который просто ломился от давно уже остывших блюд, налил себе полный
стакан водки и выпил его одним махом. Засунув в рот соленый огурец, он
посмотрел на меня заметно покрасневшими глазами и произнес:
– Ты не смотри, что я водки выпил. Я
обещал тебя домой отвезти, значит, отвезу. Можно ехать. Начало светать.
– Но ведь ты же выпил водки?! Целый
стакан!
– Я могу выпить бутылку…
– Это много.
– Ничего страшного. Я могу вести машину в
любом состоянии.
Я вновь посмотрела на столы и неуверенно
спросила:
– А со всем этим что делать?
– Оставите все, как есть.
– Ты сюда скоро вернешься?
– Не знаю, смогу ли я вообще сюда
вернуться… Пока я к этому не готов.
– Ты предлагаешь оставить все, как есть?
– Вот именно.
– Но ведь все протухнет… Представляешь,
что будет в этой комнате, когда ты решишь сюда вернуться?
– Ты хочешь убрать? У тебя есть силы,
чтобы все убрать и перемыть посуду?
– У меня нет таких сил, – честно
призналась я и опустила глаза.
– Даже если бы они у тебя были, я бы тебе
никогда не позволил. Я оставлю ключи соседке. Она постарается сделать все
возможное, чтобы этот дом как можно меньше напоминал о той страшной трагедии,
которая в нем произошла…
– Что ты будешь делать с домом в
дальнейшем?
– Не знаю. Я об этом еще не думал.
– Даже если ты и захочешь его продать,
его вряд ли кто купит. После такой трагедии его не продашь даже за гроши.
– Я не могу его продать. Здесь прошло мое
детство.
Окинув прощальным взглядом некогда
гостеприимный дом, мы вышли на улицу. Пока Сергей отдавал ключ соседке, я не
без боли в сердце смотрела на припаркованные к дому машины и с ужасом понимала,
что они уже никогда не дождутся своих хозяев. Остановив свой взгляд на машине
Леонида, я тяжело вздохнула и почувствовала, как на глаза навернулись слезы…
– Нин, ну что, поехали?
– Что будет с этими машинами?
– Родственники приедут и заберут.
– А с Ленькиной?
– У Леньки тоже есть родственники.
Уткнувшись головой в мощную грудь Сергея, я
застонала и еле слышно произнесла:
– Мне страшно.
– Уже нечего бояться. Самое страшное
позади. Все обошлось.
– Мне страшно оттого, что к тебе я ехала
с Ленькой, а уезжаю одна. Мне страшно, потому что его больше нет.
Мы сели в Сережкин джип, я почувствовала себя
значительно лучше и немного расслабилась. Я и сама не знаю, почему его мощная
красивая машина подействовала на меня подобным образом. Возможно, потому что я
почувствовала себя в безопасности и поняла – мне больше ничто не угрожает. Джип
вызывал на дороге двоякое чувство – как уважение, так и опасение. Его боялись.
Ему уступали дорогу… А его хозяин не обращал внимания ни на дорожные знаки, ни
на правила дорожного этикета. Он громко сигналил, гнал машины в другой ряд,
несся с бешеной скоростью, перестраивался тогда, когда считал нужным, и
откровенно кого-нибудь подрезал.
Мы ехали молча, не проронили ни единого слова.
Наверно, каждый из нас думал о чем-то своем. Каждому хотелось разобраться со
своими чувствами наедине с самим собой. Не знаю, о чем думал Сергей, но я
думала о Леньке, о том, что в школьные годы мы были по-настоящему дружны. Между
нами не было никаких «личных» чувств. Ни детских, ни юношеских и уж тем более
повзрослевших. Мы просто дружили и испытывали друг к другу братские чувства. У
нас были, если так можно сказать, товарищеские отношения. Хотя… В эту встречу
мне показалось, что Ленька испытывает ко мне нечто большее, чем просто
дружеские чувства… Я уже давно стала женщиной, а женщина всегда чувствует душу
мужчины. Он смотрел на меня глазами, в которых была грусть, тоска по чему-то
давно ушедшему, которое уже никогда не вернется… Может быть, у него это со
школьной скамьи? Может быть, он это просто умело маскировал? Может быть, я
значила для него больше, чем просто одноклассница? От этих мыслей у меня стала
разламываться голова, и я почему-то вспомнила тот давний случай, когда Ленька
набрал мой номер телефона и сказал, что он женится. Он не приглашал меня на
свадьбу, не говорил о том, что счастлив и как ему повезло… Он просто сказал
одну-единственную фразу: «Нина, я женюсь», и ничего более. Я пожелала ему счастья,
сказала, что очень за него рада, и положила трубку. А ведь этот звонок что-то
значил. Я просто не поняла тогда.
– О чем думаешь? – нарушил ход моих
мыслей Сергей.
– Обо всем и ни о чем…
– Ты думаешь о Леньке?
– Откуда ты знаешь?
– Догадываюсь. Ленька был отличным
парнем.
Увидев Москву-реку, Сергей съехал с основной
трассы и поехал по боковой дороге в сторону реки.
– Давай немного посидим у воды…
– Давай, – с радостью согласилась я.
Сама не знаю, чему обрадовалась. Может, просто не хотелось расставаться.
Поставив машину у самой реки, мы подошли к
воде и сели на корточки. Я бросила небольшой камешек и смотрела на расходящиеся
круги.
– А ты знаешь, Ленька был в тебя
влюблен… – Голос Сергея был крайне взволнованным.
– Откуда ты знаешь?
– Он мне об этом говорил.
– Тебе?!
– А почему это так удивляет? Мы с ним
были друзья. Нормально, когда друзья друг с другом делятся.
– А почему он говорил тебе, а не мне?
– Не знаю. Наверно боялся…
– Чего боялся?
– Говорить о своих чувствах.
– А разве можно бояться говорить о своих
чувствах?
– Выходит, что можно.
– Я этого не понимаю.
– Ты хочешь сказать, что, если бы ты
что-то к кому-то чувствовала, обязательно сказала бы это вслух?
– Конечно.
– Я не разделяю твою точку зрения.
– Жизнь и так коротка. Только на первый
взгляд кажется, что она очень длинная, а ведь она очень даже короткая. Такая
короткая, что оглянуться не успеешь, как она закончится. Я считаю, что если
есть чувства, то их никогда нельзя скрывать и прятать.
