– Ну ты, мать, даешь. Хреновенько у тебя
с памятью. Ты у меня вчера тут такие корки мочила, когда трахалась, орала на
весь дом как резаная. Всех моих пацанов перепугала.
Теперь я уже не краснела, мне казалось, что я
загорелась, задымилась, будто у меня бешеная температура. От стыда и бессилия я
закрыла глаза и нерешительно спросила:
– И все видели, как вы несли меня в дом?
– Все.
– И домработница?
– Дорогуша, она нам собственноручно
кровать стелила.
– Бог мой, стыдно-то как!
– Стыдно знаешь когда… Стыдно, когда
видно. Мы ж с тобой один на один совокуплялись, а не на глазах у всего дома. Не
переживай, свечку никто не держал.
– Что ж теперь будет? Я же Сереженьку
своего люблю.
– Люби себе на здоровье. Я тебе не
запрещаю. Мне от твоей любви ни жарко ни холодно. Сережа – паренек неплохой, а
самое главное – надежный. Молодой, но перспективный, помешанный на своей
работе. Трудоголик, одним словом. От таких бабы всегда гуляют. Он мужем хорошим
будет. Целыми днями на работе, а ты можешь давать всем, кому захочешь, гулять
налево и направо.
Костыль нажал какую-то кнопку над кроватью.
– Что вы сделали? – испуганно
спросила я.
– Позвонил.
– Зачем?
– Кофе хочу. Не дала ты мне поспать
нормально, разбудила. У меня башка по швам трещит. Давай кофе попьем.
– Сюда сейчас кто-то придет? – Я
поняла, что сейчас больше всего на свете хочу умереть.
– Домработница придет, принесет кофе. Не
могут же две кружки прийти сами. У них ног нет.
– Но ведь она меня увидит…
– Да она тебя здесь еще вчера видела. Ты
лучше скажи, кто тебя здесь не видел! Когда я тебя в дом занес, мои пацаны на
первом этаже в бильярд играли. Они даже предложили помочь, но я сказал, что
своя ноша не тянет.
В этот момент дверь открылась, и на пороге
появилась пожилая женщина, одетая в строгое темное платье, поверх которого был
повязан белоснежный фартук. Я быстро натянула на себя одеяло и была готова
укрыться им с головой, но не стала этого делать.
– Евгений Александрович, вы меня
звали? – Женщина улыбнулась и посмотрела на меня любопытным взглядом.
– Да, Наденька, принеси нам, пожалуйста,
кофе.
– Вам, как всегда, кофе по-восточному?
– Как всегда.
Женщина кивнула и обратилась ко мне:
– Нина, а вы какой кофе любите?
– Тоже по-восточному, – буркнула я
и, не выдержав ее пристального взгляда, отвела глаза в сторону.
– А сахара вам сколько?
– Пол чайной ложечки.
Когда женщина вышла, я вскочила и хотела было
одеться, но увидела, что моя блузка разорвана пополам, а следовательно, и
надеть ее невозможно. Лифчика у меня не было. Я их на дух не переношу.
– Ты куда подорвалась?! Сейчас кофе
принесут.
Костыль скинул с себя одеяло и, обнажив свое
мужское достоинство, потянулся к тумбочке за сигаретами.
– Я не хочу кофе. Пейте его сами.
– А на хрена ты его тогда заказывала…
– Я не заказывала. Вы сами на кнопку
нажали…
Я беспомощно посмотрела на Костыля.
– Зачем вы мою блузку порвали?
– Зачем? С пуговицами не хотел возиться,
вот зачем. У меня уже стояк был конкретный. Некогда мне было с твоими
пуговицами разбираться, вот я и разодрал ее. Да ты, по-моему, и сама была не
против, тебе и самой эти пуговицы мешали. Я когда твою блузку порвал, ты
смеялась от счастья. Ты тогда уже так поплыла, что тебе все безразлично было,
ты хотела только одного – чтобы это побыстрее случилось.
– Вы несли меня вчера в порванной блузке?
– На хрена? Я тебя вообще не одевал.
Зачем одевать в рваные тряпки? Накрыл рваным шмотьем, и все.
– И это видели ваши ребята?
– Да не переживай ты так! Тут все свои. Я
тебя сверху прикрыл, чтобы сиськи не вылезали. Если что и было видно, так
только твою голую задницу. Что ты на меня такими глазами смотришь? Можно
подумать, мои пацаны никогда не видели голых женских задниц. Видели! Даже такие
аппетитные и красивые, как у тебя.
– Но мне теперь нечего надеть…
– Да не переживай ты так. Я щас
кого-нибудь в женский магазин пошлю. Накупят шмотья всякого разного. Не
паникуй. С этим проблем нет. Ложись, что ты стоишь голая? Сейчас домработница
придет, предстанешь перед ней во всей своей красе. Ложись, говорю, все равно
тебе одеваться не во что.
Бросив порванную блузку на пол, я
почувствовала, как на глаза набежали слезы, и тихо спросила:
– А трусики мои где?
– В конюшне остались. Где ж им еще быть.
– Они что, там и сейчас валяются?
– Не знаю. Мы их вчера там оставили. Не
до них было. Сегодня утром туда пришел конюх и, наверное, обнаружил. Не знаю,
что он с ними сделал. Может, выкинул, может, на коня какого надел, а может,
взял себе, чтобы на них подрочить.
Костыль громко рассмеялся, а я тихонько
всхлипнула и вернулась в кровать.
– Это не смешно.
– Кому как. До чего же, вы, пьяные
женщины, дурные. Сначала натворите что-нибудь, а потом локти кусаете. Ты что
ревешь?
Костыль попытался меня обнять, но я довольно
резко убрала его руки и укрылась одеялом по самое горло.
– Ты на меня за что злишься? Я тебя не
насиловал. Ты сама ноги расставила. И вообще, не бери в голову. Мне все
понравилось. Я получил массу удовольствия. Думаю, что и ты тоже. Я, когда тебя
увидел, сразу на тебя запал. Я знал, что между нами это обязательно произойдет.
Я видел, какими глазами ты на меня смотрела.
Костыль взял телефонную трубку и стал набирать
какой-то номер. Я перепугалась и попыталась вырвать у него трубку, но Костыль
меня отпихнул и покрутил пальцем у виска.
– Ты что творишь?!
– А вы кому собрались звонить?
– Какая разница кому! Ты все равно его не
знаешь.
– Я думала, может, Сергею…
