– Фаулз, доклад в Центр, – бросила Кэтрин в микрофон костюма; все члены экипажа сидели в скафандрах, но с откинутыми шлемами. – Пересекли УГС, выходим в пустоту. Скорость ноль девяносто две
[10]
. Все показатели в пределах допустимых норм.
– Депеша отправлена.
– Обзор.
Передняя полусфера кабины, представляющая собой экран видеосистемы, прозрела.
«Орион» окружала сияющая звёздами бездна. При скорости в двести семьдесят шесть тысяч километров в час уже начинал сказываться эффект Допплера, и звёзды впереди «Ориона» поголубели, собираясь в более яркое облако, а за кормой корабля они должны были покраснеть.
– Режим, командир? – спросил Эрик Браун.
– Красный, – объявила Кэтрин, что означало соблюдение всех правил кодекса космоплавания, укладывающихся в формулу «сведение риска к абсолютному минимуму». Астронавты в этом режиме не имели права покидать свои рабочие места, кроме разве что процедур ухода за телом.
Никто из них возражать не стал. Все понимали, зачем их послали так глубоко в космос. Опасность врезаться в какую-нибудь ледяную глыбу в поясе Койпера, а тем более – в артефакт, летящий навстречу, либо свалиться в чёрную дыру была очень велика. И даже новый «Орион» не давал экипажу гарантий остаться в живых, случись что непредвиденное.
Неизвестность – вот что мучило астронавтов, и потому в кабине управления редко звучали весёлые голоса.
Кэтрин закрыла глаза, расслабляясь. В памяти соткались из света лица детей, потом к ним присоединился Денис, всматривающийся в неё с немым укором.
«Прости, милый! – мысленно попросила она. – Я не могла тебе позвонить. Но ты ведь поймёшь и простишь?»
Денис улыбнулся, он всё понимал…
Шестнадцать дней «Орион» продолжал мчаться к звёздам созвездия Ориона, удаляясь от Солнца почти со скоростью света.
Ничего не происходило.
«Осьминог» фиксировал только обычные пространственные «шумы» – ливни частиц, пронзающие космос во всех направлениях, порождённые взрывами сверхновых, потоки излучений и «негромкие» колебания электромагнитных полей.
Аппаратура корабля не видела препятствий и не отмечала нарастание полей тяготения.
В который раз Кэтрин подумала о том, что если чёрная дыра и существует, то очень далеко от Солнца, возможно, в десятках световых лет, и они просто не долетят до неё. Но вслух свои сомнения она не высказывала, чтобы не сбивать экипаж с концентрации и серьёзного настроя. Задание было сформулировано предельно чётко: идти вперёд, пока не отыщется чёрная дыра! Либо ещё какой-нибудь таинственный артефакт.
На семнадцатые сутки она вскрыла ЧС-сейф, где должен был храниться кондуит специальных предписаний и инструкций на случай чрезвычайной ситуации, а при отсутствии таковой – план дальнейших действий.
Компьютер проглотил программу, выдал текст: «Командору I ранга Кэтрин Бьюти-Джонс, распоряжение президента НАСА Роджера Коуэлла. Заверено в канцелярии Президента Соединённых Штатов Америки. Пункт 1. При обнаружении объекта с условным названием «чёрная дыра» немедленно сообщить в Центр управления. Пункт 2. Если в течение трёх месяцев с момента старта объект не будет обнаружен, оставить бакен в месте разворота и вернуться на Землю. Подписи… печати».
– Наши действия, командир? – послышался голос Лизы Чижевски.
Кэтрин очнулась.
– Продолжаем полёт. Режим тот же. Не расслабляться!
«Осьминог» «заворчал» спустя двадцать суток с момента пересечения «Орионом» границы Солнечной системы. По его оценке, корабль воткнулся в гравитационный солитон с резким усилением плотности поля.
Кэтрин отреагировала мгновенно, скомандовав Фаулзу снизить скорость корабля на порядок.
Астронавты, слегка расслабившиеся после долгого ничегонеделанья, подстёгнутые известием, зарастили скафандры.
«Орион» упёрся в пространство полем эграна, по-прежнему ничего не наблюдая впереди себя.
Скорость упала до ста сорока тысяч километров в секунду, до ста тысяч, до пятидесяти, стала почти «черепашьей»… и внезапно начала расти, хотя корабль продолжал тормозить.
– Нас захватила гравитация блэк хоул! – не сдержал эмоций Джон Бойнтон. – Мы в фокусе линзы!
– Спокойно, Джонни, – отрезала Кэтрин. – Переходим на полный реверс. Фаулз, что видишь?
– В световом диапазоне ничего, мэм.
– Синтезируй картинку в остальных диапазонах.
Компьютер высветил схематическое изображение «пустого» участка пространства впереди, синтезированное по показаниям датчиков полей и излучений.
Стала видна сетчатая горловина гиперболоида, образованного гравитационным полем. Центр гиперболоида напоминал одновременно и зрачок жуткого глаза, и дыру бездонного колодца.
– Солнце мёртвых! – пробормотал кто-то.
– Командир, депешу! – возбудилась Лиза Чижевски. – Депешу в Центр, немедленно!
– Джон? – не обратила внимания Кэтрин на её крик.
– Эгран на реверсе, но мы падаем!
– Реми?!
– Прекратите тормозить, надо идти направо, по перпендикуляру, может, сможем выйти на доприливную орбиту вокруг дыры!
– А потом?
– Потом будет потом, командир, главное – не сорваться в пике.
– Фаулз, поворот направо, эгран на полную тягу!
– Я требую отправить депешу в Центр! – повторила Лиза Чижевски. – Сбросьте бакен!
– Повернём – сбросим.
– Я требую…
Кэтрин перешла на личную волну связи, дала команду компьютеру отключить линию Лизы Чижевски.
Голос специалиста-медика пропал.
«Орион» начал поворот.
Охнул Кларенс: на тела астронавтов упала тяжёлая плита перегрузки.
В глазах потемнело…
4
Корабль неудержимо потянуло в глубь чёрного зрачка.
С глазами что-то случилось: они стали видеть не только перед собой, но и с боков, и даже сзади! При этом перспектива исказилась, рубка управления вытянулась эллипсоидом и стала скручиваться, превращаясь в щупальце осьминога.
Кресла и фигуры космонавтов тоже поплыли, искажаясь, деформируясь, превращаясь в растянутые и скрученные «шланги».
– Командир, нас сейчас разорвут приливные силы! – послышался тонкий голосок бортинженера.
– Эгран на реверсе! – таким же писклявым голоском пробулькал пилот. – Но его не хватает…
– Это вращающаяся дыра! – пропыхтел Феликс Глинич. – У неё две границы – горизонт событий и предел статичности.
