А у нее лицо наверняка в пунцовых пятнах от жары и от волнения. А у нее бледные растрескавшиеся губы и красные после бессонной ночи глаза. А платье помялось и запылилось, тонкий запах духов потерялся где-то в толпе.
– Как ты добралась? Это ведь было небезопасно! – Роланд положил руки ей на плечи. – Дорогая, как я рад тебя видеть!
Разыгрывать парад благопристойности и прочие чайные церемонии смысла не было, Магдалина шагнула навстречу любимому. Прижалась щекой к его груди, с трепетом ощущая, как его руки переплетаются у нее за спиной.
Магдалине так много хотелось сказать. И она столько сказала, но мысленно – той наполненной тревогой ночью, когда глядела на игру теней на потолке спальни и представляла эту встречу.
Интуиция подсказывала, что с этого момента дороги их жизни, которые слились на время в одну магистраль, резко расходятся в разные стороны. И не смогут что-либо изменить ни слезы, ни слова. Не дядино решение разлучило их, сама природа вмешалась в судьбу.
Но почему-то на фоне хаоса, на фоне демонических очертаний, вздымающихся на горизонте, у Магдалины не угасала надежда… нет, не надежда, а уверенность, что она и Роланд снова встретятся. Через год, через три года или через столько, сколько потребует Небо.
Поэтому не было ни слез, ни лишних слов.
Она подняла лицо, встала на цыпочки и потянулась к губам Роланда.
Андрей тактично отвернулся и, перевесившись через перила, поглядел на толпу у подножия башни.
Магдалина старалась запомнить каждый миг. Потому что она будет вспоминать. Долгими днями и ночами, которые покажутся ей пустыми. Когда ожидание станет ее вторым «я». Когда отчаяние будет сжимать сердце в ледяных тисках. Когда она станет сходить с ума от волнения, а ускользающие от взгляда крылатые фигуры возьмутся лить слезы у нее за спиной.
Она будет вспоминать этот поцелуй – сумасбродный, непозволительный и вульгарный в глазах южан, которым, впрочем, было не до них. Простое прикосновение губ, наполненное такой волшебной силой, что Магдалина перенеслась на несколько упоительных мгновений в тихую прохладу какого-то иного мира, в котором нет бед и тревог, в котором нет нужды расставаться с любимыми.
– Итак, капитан Ронсевальский, – проговорил Андрей, – свои джентльменские обязательства я выполнил. Драгоценная гостья доставлена. Пообещайте и вы, что вернете ее в отчий дом не позднее шести вечера. – Он улыбнулся.
Роланд будто тоже очнулся ото сна.
– Андрей! – он протянул ладонь для рукопожатия. – Спасибо, дружище!
Капитан стиснул руку Андрея так, что в кисти кузена Магдалины что-то хрустнуло.
– Полегче! – возмутился Андрей нарочитым голосом. – Побереги силы! Я вас оставлю, у меня же дел по горло, друзья мои. Отец отправляет «Зефир» и «Ниневию» через то, что осталось от Абидоса, в Фивы. Необходимо проверить, возможен ли полет над зоной бедствия.
Роланд нахмурился, посмотрел на дымный столп и кивнул.
– Как будто с чистого листа… Вчера наша жизнь шла в одном направлении, а сегодня – уже в другом.
– О, да, – рассмеялся Андрей. – Только реки текут всегда в одну сторону.
– Никто не ожидал, – вздохнула Магдалина.
– И рейс из Мемфиса в Фивы, билет на который не стоит и десяти чеканов, если лететь эконом-классом, теперь – вроде геройства, – договорил Роланд.
– Думаю, тебе стоит поговорить с отцом еще раз, – обратился Андрей к Роланду. – Может, будет лучше, если заберешь Магдалину на север. Ты всегда сможешь вернуться в прежнюю гильдию, а у Магдалины – дом в Петербурге.
Роланд взял Магдалину за руку. Это был простой и естественный жест, но Магдалина зарделась, опустила глаза и порывисто стиснула тонкие пальцы на широкой ладони капитана.
– Не беспокойся, Андрей, со мной твоя кузина будет в полной безопасности, – сказал Роланд.
Магдалина зажмурилась от удовольствия. Она чувствовала, что так оно и есть. И всегда будет, пока они вместе.
Ходовую рубку «Тиона» заливал яркий солнечный свет. Золотые блики лежали на штурвале, на многочисленных циферблатах, рычагах и вентилях. Начищенная медь, полированное дерево, прозрачное, как родниковая вода, стекло – все сияет безукоризненной чистотой, нигде ни царапинки, ни пылинки, ни шероховатости.
Серебристый подволок покрывает изящная гравировка – стебли и лозы, цветы и бутоны, сатиры и танцующие нимфы. Переборки – под панелями из мореного дуба. Под плафонами в виде морских раковин – лампы, работающие на электрике.
Роланд подошел к карте, закрепленной на задней переборке рубки. Поглядел, прищурившись, на кривую линию курса, проложенного штурманом.
– Это похоже на окружной путь, – сказал он Магдалине. – Мы можем предполагать и планировать все, что душе угодно. Но день нынешний диктует свою волю. Как только мы преодолеем сегодняшний кризис, я снова пойду на ковер к твоему дяде… Сделал бы это сейчас, но готов поклясться, он перенесет беседу до лучших времен.
– Абу-Симбел, – нахмурившись, прочитала Магдалина на карте. – Это ведь в Нубийской пустыне… Почему туда? – Ее воображение рисовало море песчаных дюн, из которого торчали редкие клыки острых скал.
Роланд потер подбородок, его высокий лоб рассекли тонкие морщины.
– Служители храмов Рамзеса и Нефертари прислали запрос на эвакуацию. Они опасаются, что нубийские радикалы воспользуются сегодняшним хаосом в Новом Царстве и камня на камне не оставят от этого анклава… Все тяжелые дирижабли Фив зафрахтованы под нужды жителей столицы, резерв имеется только в воздушной группировке Мемфиса. Вот я и решил рискнуть… – договорил он задумчиво.
Магдалина положила ему на плечо руку.
– Что тебя гложет? – спросила она. – Ведь там – тоже люди, которые нуждаются в помощи.
– Ничего не гложет, – ответил Роланд, глядя на карту. – Заказ как заказ. Весьма выгодный, если сравнить с теми запросами, которые приходят из уцелевших городов центра…
– Ну, тогда попутного тебе ветра. Или как там у вас говорят…
– «Попутного ветра» – так тоже говорят. Нам попутный ветер – в самый раз, еще нужнее, чем морякам.
– Тогда – самого попутного ветра.
– Мой ангел…
«Тион» отшвартовался от причальной башни. Ожили винты мотогондол по правому борту, разворачивая летающего левиафана, засверкало солнце, отражаясь в многочисленных иллюминаторах. Пришли в движение хвостовые рули, трубы ударили в небо тугими струями горячего угольного дыма. Над воздушным портом Мемфиса прозвучал протяжный, чуть сиплый гудок.
Путешествие началось.
На юг, вдоль сверкающей ленты Нила, в раскаленные пески Нубии.
– Правый – стоп, – командует Роланд, не отводя глаз от иллюминатора. Магдалина стоит за его правым плечом, затаив дыхание.
– Правый – стоп, – репетует вахтенный помощник, после чего перебрасывает рукоять телеграфа, передавая команду в машинное отделение.
