— Печальная история…
Йормлинг закончил с молитвами и первым пошёл по резным ступеням. Идущий следом за ним караванщик приобнимал Виктора за плечи, попутно рассказывая о местной церкви:
— Я, конечно, не веровать в человеческих богов, но уважать их. К тому же, я знать здесь много хороших людей, которые часто помогать мне, а я помогать им. Сказать, тот знакомый, к которому мы тебя вести, один из лучших друзей Йормлинга. Отличный человек, отличный…
— А что с богами-то? Я пару раз слышал от наёмников, как они упоминали какую-то «Небесную квинту». Что это?
— Квинта — это пятибожие. Пять самых-самых главных богов. Хотя их гораздо больше, около тридцати. Тебе не надо их запоминать всех, ведь они всегда упоминаться как единое целое. И лучше тебе об этом спросить… нет, Йормлинга оставлять в покое. Он и так немного не в себе.
Виктор согласился и до самого конца подъёма не произнёс ни звука. Но, поднявшись, не смог сдержаться и всё-таки ахнул: красота этого храма оказалась просто неописуемой. Все стены были рельефными, повсюду вырезаны сцены из священных писаний или иных важных для местного человечества историй. Усеянный увядшими розами серый ковёр, явно что-то символизирующий, буквально заставлял идти вперёд, склоняя голову, что все трое и сделали. И лишь пройдя через массивные ворота, подняли взгляды.
Главная зала собора оказалась классической для подобного здания. По всему её периметру вдоль протяженной дорожки параллельно друг другу стояли сотни длинных лавочек. А сама дорожка оканчивалась сценой для певческого хора, который сейчас отсутствовал. Собственно, вокруг не было совсем никого, и лишь спустя несколько минут словно из ниоткуда появился молодой парень в золотистой сутане. Подойдя к гостям, он низко поклонился и спросил:
— Здравствуйте. С какой целью вы к нам? Исповедь уже прошла, но если вы хотите, то…
— Нет-нет-нет, — замахал ладонями Грокотух. — Нам нужен Клод Люций.
Парень удивлённо изогнул бровь:
— Вы уверены? Епископ сейчас немного занят, но если вы настаиваете, то я…
— Да-да, юнец, настаиваем, — гаркнул Йормлинг. — Отведи нас к нему, сейчас же!
— Как пожелаете, — смиренно ответил храмовник и повёл всех за собой в «служебные» помещения. Пройдя через скрытый в тени проход, вся компания спустилась по лестнице в подвальные помещения, где всё выглядело несколько иначе, нежели наверху. Вместо величественного архитектурного ансамбля перед глазами Виктора предстали низкие потолки, длинные коридоры и скудное освещение от факелов. Парень в сутане повёл гостей в один из таких коридоров и спустя минуту остановился возле невзрачной дубовой двери, после чего удалился восвояси. Грокотух откашлялся и скромно постучался.
— Войдите, — сразу же раздался чей-то приятный баритон.
Караванщик пропустил вперёд Виктора, а Йормлинг остался стоять снаружи. Видимо, гордость не позволяла здороваться с кем-то из его бывшей братии.
Келья оказалась на удивление просторной и богатой. В самом её центре стоял большой металлический стол, заваленный свитками и перьями. Шифоньеры, стоящие возле стен, изобиловали разномастными книгами, а с потолка свисала явно недешёвая посеребренная люстра.
Посреди всего этого ансамбля на низком стуле восседал и сам хозяин кельи. Он встал и вплотную подошёл к своим гостям. Виктор отметил тонкий вкус епископа: в своих белых тугих штанах и красном, вышитым золотом мундире он походил на английского солдата шестнадцатых-семнадцатых веков. Лицо его казалось добрым, но явно неухоженным: растрёпанные волосы свисали до самых плеч, а борода и усы доставали почти до живота. Вытянувшись по струнке перед Грокотухом, он приветливо улыбнулся и пожал караванщику руку. Потом перевёл взгляд на Виктора и спросил:
— Могу ли я узнать, кого ты привёл ко мне?
Грокотух ухмыльнулся и гордо выпалил:
— Конечно, Ваше Преосвященство, не смею таить: я приводить к вам Викферта. Даже не сомневаться, он приходить к нам из другого мира. Его сюда, приводить некто Лагош. И имя это казаться мне странно знакомым…
— Вы только сразу не прогоняйте меня, — встрял Виктор. — Это правда. В своём мире я был столь стар и болен, что планировал спокойно умереть в ближайшее время, но Лагош предложил мне попасть сюда, а заодно омолодиться. Первым делом я встретил моего нового друга — Грокотуха — он и помог мне добраться до Авельона. И, вот, я стою перед вами. Вы сможете мне помочь?
Клод Люций задумчиво оглядел Виктора и отошёл к своему столу. Раскидав в разные стороны свитки, он отыскал небольшую круглую кнопку и со скрипом надавил на неё, после чего произнёс:
— Это ты правильно сделал, мой серокожий друг, что привёл пришельца сразу ко мне. Кто же кроме меня сможет помочь ему? Правильно. Никто.
В голову Виктора почему-то вдруг закрались сомнения. Появилось необъяснимое желание бежать. Бежать, как можно дальше, не оглядываясь. Убеждая себя в собственной глупости, он посмотрел в глаза Грокотуха, надеясь увидеть там поддержку, но в них не осталось ничего доброго. Лицо пепельника исказилось довольной гримасой, когда Епископ вдруг неприятно расхохотался, а в келью вломились трое вооружённых солдат.
— Взять его! — повелел Клод Люций, и один из стражников незамедлительно ударил Виктора в живот кулаком, облачённым в латную перчатку, после чего повалил на пол. В глазах всё задвоилось, а от резкой боли захотелось выплюнуть собственные лёгкие.
Солдаты скрутили Виктора и нацепили на него кандалы. Епископ порылся в своём личном сундуке и, достав из него увесистый мешок, бросил его Грокотуху. Иномирец догадался по звону, что внутри бряцали монеты. Караванщик, откланявшись присутствующим, поспешно засеменил к выходу. И Виктор, повернув в его сторону голову, успел заметить безразлично стоящую за порогом фигуру Йормлинга. Наёмник, словно сожалея, понурил взгляд и удалился вслед за пепельником.
А епископ, приподняв Виктора за плечи, вдруг задал вопрос, ответ на который если и был известен, то только одному Лагошу:
— Ну, пришелец, не смей мне лгать: где спряталась твоя чертовка-сообщница?
— Что?!
За этим словом последовал мощный удар ногой по голове. Мир померк и уже в который раз за эту неделю погрузился во мрак беспамятства.
ГЛАВА 6
Казалось, что череп вот-вот взорвётся от напряжения и разлетится на мириады раскалённых добела осколков. Сознание разрывали на части жуткие кошмары: чудовищные монстры, мрачные тёмные помещения, призраки прошлого и настоящего… голова неимоверно болела, и Виктор прекрасно ощущал всю полноту боли даже сквозь сон, из которого он всё никак не мог выпасть обратно в реальность. Сновидения приходили снова и снова, начинались откуда-то с середины и никогда не доходили до конца, незаметно перетекая в совершенно иные сюжеты. Разум Виктора метался по разным углам закромов своих страхов, испытывая чувства, которые давным-давно посчитал безнадёжно утерянными в пучине мыслей, идей и воспоминаний.
