— Она ещё не культя, — обиженно ответил Виктор, переводя взгляд на костёр. — Её ведь ещё можно спасти? Руку. Не хочу её терять.
— Понимаю, — хмыкнула девушка. — Уж я-то, лишившись в той жизни сразу трёх конечностей, могу тебе посочувствовать. Но могу обрадовать: местная медицина, смешанная с магией, порой возвращает к жизни тех, кто пролежал в сырой земле несколько месяцев. Причём ещё и восстанавливает этим живым мертвецам абсолютно всю плоть, что была у них до смерти. Но, конечно, такая волшебная регенерация не доступная простым смертным, понимаешь? Во всём Авельоне есть лишь один врач, способный на то, чтобы вернуть твоей руке божеский вид. Но он, увы, лечит только герцога, его семью и ближайших к этим ребятам приближённых.
Даша прыснула вина на рану Виктора, удалила засохшую кровь и втёрла в место ожога мазь из банки. Затем обмотала кисть свежими бинтами и, широко улыбнувшись, похлопала товарища по спине:
— Ну, вот и всё, герой. Жить будешь. Если, конечно, ты не подхватил какую-нибудь Крысиную лихорадку.
— Какую лихорадку? Ты меня разводишь?
— Отнюдь, — покачала головой девушка. — В этом мире много странных болезней. Есть, например, Акемианская чесотка, представляешь? Акемо — та огромная планета, что ты можешь наблюдать на здешних небесах.
— Я знаю, что такое Акемо. Но всё равно, это глупо. Почему чесотка называется именно так? Не могла же болезнь прилететь с другой планеты. К тому же, безжизненной.
— Не могла, но прилетела, — хмыкнула Даша. — Ладно, не забивай голову. Я лучше закончу то, что не успела сделать вчера — рассказать до конца свою историю.
Виктор кивнул и прилёг, чтобы не тратить энергию на поддержание себя в сидячем положении. Девушка, вернувшись к процессу готовки, продолжила:
— Мурфик был чертовски смышлёным парнем. Может, маг из него вышел и посредственный, но книгочей и учёный из него получился бы знатный. И не смотри на меня так, я сама не знала, что он способен обрушить каменный потолок, раньше он не практиковался в магии разрушения. Так вот, багаж знаний у него был воистину огромный. Он знал даже кое-что о нашем мире, уж не знаю, откуда. Чёрт их разберёт, наверняка некоторые колдуны или кто там ещё могут заглядывать «за грань» своего мира, а потом предают документации увиденное и услышанное на Земле. Так и расходятся слухи, хотя достоверных подтверждений о существовании нашего мира, вроде бы, всё ещё нет. Мурфик так много знал о печатях, что без труда смог прочитать и мою печать, которую Лагош оставил у меня прямо здесь.
Даша положила ладонь себе на грудь и, глубоко вздохнув, заговорила чуть тише:
— Лагош, этот чёртов демон, любит поэзию. Он оставил в моём сердце небольшое поэтическое послание:
«Тот мрак, что таится в уме и сознанье
Развеет святой первозданный клобук.
Да только бессмысленным будет старанье:
В железных оковах три тысячи рук.
Одно лишь блаженство развеет оковы –
Мыслительный образ, что спрятан от глаз.
Страницы истлевшие снова и снова
Читают бессмертный и вечный рассказ»
— У меня тоже стих. И тоже такой непонятный, что мозг сломать можно, — заметил Виктор.
— Это кажется невероятным, но мы с Рагнаром и Мурфиком разгадали мою шараду. Мы поняли смысл. Бились над ним долгими ночами, рассматривали самые разные варианты, порою настолько дикие и нелогичные, что хотелось волком выть от бессилия. Но в итоге разгадка была найдена.
— И какой же сокрытый смысл таит в себе твоя Печать?
Даша перевернула кролика и, сделав пару глотков из бутылки, ответила:
— Глупый ребус говорит о священной реликвии, которую храмовники берегут как зеницу ока уже многие столетия, если не тысячелетия. Эта реликвия — книга, толстенная такая книга с толстым золотым переплётом, инкрустированным самыми немыслимыми самоцветами со всего мира и даже из-за его пределов. Такая махина стоит целого дворца, но инквизиторский орден, видимо, мало заботит богатство. Никто из них, кстати, не знает, что написано в этой книге, потому что какие-то там пророчества гласят, что никто не смеет читать святые строки из этих писаний.
— И какой тогда смысл в этой драгоценной макулатуре?
— Да никакого. Ну, нет, смысл-то есть. Книга — это символ. У неё даже нет названия. Просто Книга, вот. Иногда её ещё называют Книгой Сожалений. Но, чувствую я, в ней таится такая информация, которая способна перевернуть всю Вселенную с ног на голову и сделать читающего абсолютным богом. Шучу, конечно, всё не настолько скверно, иначе давным-давно нашёлся бы умник, который всё-таки добрался бы до Книги и прочитал её. Именно за этой Книгой мы и охотились. Именно ради неё мы пришли в самое логово Ордена, в их столичный храм. Слухи гласили, что Книга находится прямо здесь, в подземелье, глубоко-глубоко под городом, и что её охраняют сами ангелы… в общем, реальность оказалась гораздо более приземлённой. Реликвии тут не оказалось, а в образе бравых стражей священной пустоты оказались лишь сами инквизиторы да отряд разъярённых герцогских рыцарей.
— Зачем вы искали эту Книгу? Вам что, не хватало денег?
— Мне хватало. Рагнару — нет. Возможно, именно из-за этого он и затеял весь этот поход. Но мои мотивы были иными: моя печать гласит, хоть это и не сразу заметно, о том, что я должна прочесть эту книгу. Ну, или хотя бы взглянуть на её страницы одним глазком. В самом крайнем случае — хотя бы просто отыскать её.
— Не понимаю. Зачем? В чём смысл?
— Такие правила игры, Витенька. Лагош развлекается. Он не обременён юридическими ограничениями. Он волен не раскрывать тебе всех частей договора. И он устанавливает условие: тот, кому он дарует, скажем, молодость, должен отправиться в этот мир и выполнить некое указание, которое он завуалировал и нанёс на сердце испытуемого в виде мистической печати. Шарады, которые он загадывают, всегда практически невозможно отгадать, а смысл их в итоге сводится к какой-нибудь мельчайшей глупости. Мол, Лагош загадал гражданину Ивану Ивановичу, чтобы тот трижды подпрыгнул и прокричал: «Ку-ка-ре-ку-у-у!», и тогда договор будет выполнен. Но это будет так искажено поэзией, что Иван Иванович никогда в жизни не сможет догадаться, что от него требуется.
— Ну, и что? Пусть не догадается наш Ваня до сути. Получил молодость — и пусть себе живёт в герцогстве, да не тужит.
— Вот тут-то и загвоздка, — хмыкнула Даша. — Лагош не говорит о том, что на выполнение его задания даётся определённое время.
По спине Виктора пробежал холодок.
— Ч-что? Время? Сколько? — со страхом в голосе спросил он.
— Один земной год, — после недолгой паузы ответила девушка. — И мой год подходит к концу. Я безбожно опаздываю.
Виктор, предчувствуя худшее, решил задать самый страшный вопрос:
— Что будет, если ты не уложишься в установленные сроки?
