И звук этот, решил Виктор, оказался более чем подходящим. Сигналом отмены оказался громкий «взрыв» или «выстрел», который не на шутку перепугал «Орла», и, видимо, тех, кто находился снаружи. Громко заорал Грокотух: по всей видимости, он решил, что кто-то напал на конец обоза, пока он сам со своими наёмниками стоял возле его изголовья. Снаружи раздались первые выстрелы.
Стражник, испугавшийся грохота от мобильного телефона, сперва осознал, что ему пока ничего не угрожает, а затем распахнул дверь и выглянул наружу. В проёме Виктор смог заметить, как между наёмниками и кем-то ещё завязался бой, но в чью пользу он шёл — оценить пока не было никакой возможности. Привязанный к пленникам охранник не покидал поста, но не глядел в сторону заключённых — он наблюдал за битвой его товарищей. И в этот момент Виктор, максимально сосредоточившись, попытался расплавить свои кандалы силой рун. Вспотев и до боли сжав зубы, он всё-таки смог отыскать в себе остатки сил, после чего направил их в наручники, представляя себе, как они плавятся. В итоге произошло немного не то, чего Виктор ожидал, но результат оказался аналогичным: металл треснул в нескольких местах и рассыпался от малейшего движения. Иномирец, вспомнив о предательстве Грокотуха, наполнился злобой, и с голыми кулаками набросился на стоящего около дверцы «Орла».
Охранник среагировал почти мгновенно. Он резко развернулся и направил в сторону Виктора самострел, но тот в самый последний момент ударил по арбалету, уводя прицел в сторону. Болт всё-таки выстрелил, и, хоть в цель свою он не попал, зато пронзил случайную жертву — Дашу, пробив её правое плечо.
Девушка взревела от боли, а Виктор, разозлённый ещё сильнее, подпитался силой рун мощным ударом ноги выбросил стражника из обоза. «Орёл», пролетая из повозки, сильно задел головой дверной косяк, и оттого сразу же потерял сознание.
— Держись, Дашенька, держись, — Виктор бросился на помощь вопящей в агонии подруге. Оглядев рану, прикрыл своё лицо ладонью — болт проломал девушке ключицу, и теперь из-под древка снаряда густым ручьём текла багровая кровь.
За пределами обоза вовсю шёл бой между наёмниками и кем-то, кто в итоге мог оказаться как другом, так и ещё более злым врагом, нежели Грокотух со своими «Орлами», а потому Виктор поспешил с освобождением Даши. Он повторил свой фокус с раскалыванием кандалов на части и задумался, что делать с раной в плече. Решившись на отчаянный шаг, Виктор крепко схватился за основание болта, мысленно пожелал Даше удачи и что есть мочи потянул деревянный штырь на себя.
Не в силах сопротивляться боли, девушка отключилась. Она завалилась на бок, и из раны хлынула новая порция крови, столь критическая потеря которой могла закончиться для Даши фатально. Виктор вспомнил, как некоторое время назад обрубок его большого пальца был подвержен прижиганию, что, возможно, и спасло тогда иномирцу жизнь, и потому он решил повторить тот же самый фокус с Дашей. Прикрыв рану ладонью, Виктор силой мысли раскалил свои пальцы и стал ждать, пока не запахнет палёной плотью. Кое-как остановив кровавый поток, он аккуратно поднял девушку на руки и, заранее оглядев окрестности, вытащил её из обоза.
Теперь стало ясно, что нападающих на караван оказалось не меньше полусотни. Ни один из них не походил на разбойников, ополченцев или даже латников из герцогской армии. Все они были в лёгких кожаных одеждах с длинными пурпурными плащами за спинами, и лишь их грудь покрывали едва заметные кольчужные рубашки. На головах эти воины носили лишь глубокие капюшоны, а сражались они в большинстве своём либо длинными вычурными глефами и тяжёлыми алебардами, либо походили на древних греческих воинов, держа в одной руке лёгкий круглый щит, а в другой — короткое пехотное копьё. По силе нападающие не уступали «Орлам», а потому потери с обеих сторон до сих пор хоть и оставались небольшими, но относились друг к другу в равных пропорциях. Виктор поблагодарил Вселенную, Свет и тридцать его богов, даже злых, за то, что битва происходила в полусотне метрах впереди, и даже пепельники-погонщики, которые в бой обычно не вступали, сейчас бились бок о бок со своими защитниками-наёмниками во главе с Йормлингом.
Немного пораскинув мозгами, Виктор решил, что ему необходимо освободить Мильха и его семью, а так же «угнать» один из обозов, чтобы как можно скорее добраться до Арвенха. На время оставив Дашу на земле, иномирец, стараясь не привлекать к себе особого внимания, проверил ближайшую к нему закрытую на засов снаружи телегу, но внутри обнаружились не те пленники, которых он искал. Шестеро испуганных оборванцев, едва учуяв запах свободы, немедленно сорвались и бросились наутёк. Виктор тяжело вздохнул и проверил другой обоз — история повторилась снова. Мильх со своей роднёй отыскался лишь в пятой по счёту телеге. Обрадовавшись почти благополучному исходу, беглецы пересели в личный дилижанс «Орлов», запряжённый тройкой сильных молодых коней и находящийся в самом конце караванной колонны, перенесли на мягкие кресла Дашу и едва тронулись в путь, как дорогу им перегородил непонятно как оказавшийся здесь Йормлинг. Широко распахнув своими крыльями, он одним движением руки заставил лошадей, приученных к его командам, остановиться.
— Я так и знал: что-нибудь пойдёт не по плану, — понурил голову Виктор, почти смирившись со своим поражением.
— Далеко собрались? — спросил «Орёл», направив лезвие своего меча в сторону иномирца. — На моём-то транспорте.
— Йормлинг! — раздался откуда-то издалека голос Грокотуха. — Ловить беглецов! Ловить и убивать, если они сопротивляться!
Виктор несколько раз ударил коней хлыстом, но те не сдвинулись с места ни на шаг, и лишь покачали головами. Йормлинг посмотрел сбегающему пленнику прямо в глаза, и эта визуальная дуэль длилась, казалось, целую вечность. Лидер наёмников в любой момент мог одним рывком достичь своего противника, одним коротким взмахом оборвать его жизнь, затем ворваться внутрь транспорта и так же безжалостно расправиться с остальными пассажирами. Но он этого не делал. Размах его крыльев с каждым мигом сужался и сужался, а вместе с ним утихал и накал страстей. В конце концов Йормлинг и вовсе понурил голову, опустив взор в землю. Виктор смотрел на крылатого латника, но теперь он видел в нём не отчаянного головореза, сражающегося за деньги, и не бывшего члена инквизиторского Ордена, жаждущего вернуться в строй. «Орёл» сомневался, и это отчётливо ощущалось в его взгляде, его осанке, в каждом движении тела.
— Ловить его! Ловить! — кричал караванщик, но лидер наёмников уже не внимал его словам. Вместо этого он вновь упёр взгляд в Виктора, и крылья его вновь приобрели былой размах.
— Грокотух сообщил, что все тебя ищут. Но он не захотел упоминать, что многие выступают и за то, чтобы инквизиторские, герцогские и прочие ищейки оставили тебя, наконец, в покое. Они хотят знать, зачем человек из иного мира явился сюда. Они хотят понять тебя, твои мотивы, или же мотивы того, кто тебя сюда перенёс. В общем, не все гонятся за тобой, чтобы сдать Его Преосвященству за увесистый мешок золота.
— За… зачем ты мне всё это говоришь? — не понял Виктор.
— Многие верят, что пришелец из другого мира — это высшее благо, милость самого Света. Кое-кто даже поговаривает, что однажды ты сможешь разобраться со всеми проблемами герцогства. А лично я считаю, что граф с чужой планеты, имеющий чистое сердце и здравые помыслы, станет лучшим правителем для нашего государства, ведь он не будет связан ни с кем абсолютно никакими ниточками, и сможет беспристрастно управлять всеми доверенными ему землями. Возможно, такой государь сможет окончательно примирить ханство пепельников и человеческое герцогство. Возможно, именно такой граф найдёт общий язык с ящероподобными болотниками. Так вот скажи мне, Виктор, Викферт, Джеймс Берк или кто ты там ещё, ты сможешь оправдать возложенные на тебя надежды? Если дать тебе шанс, ты сможешь однажды вернуться и всё исправить? Я вижу, что ты владеешь Пакембергом — родовой реликвией семьи Чаризз. Украсть его самому попусту невозможно, я в этом уверен. А, значит, герцог лично вручил тебе этот меч, оказав тем самым самое особое доверие, какое он только может кому-либо оказать. И я верю Его Светлости. Верю и доверяю. А потому отпускаю тебя. Я и мои ребята не работорговцы, мы лишь выполняли то, за что нам платили. Но теперь с нас хватит. Хватит прогибаться под серокожего аморального чужеземца, разлагающего наше герцогство. А теперь идите. Идите, пока я не передумал!
