Я наполнил кружки снова, на этот раз и отец Леклерк выпил, а послушник не шевельнулся. Когда они поднялись и вежливо попрощались, он не сдвинулся с места.
Я проводил друзей до порога, закрыл за ними и задвинул засов. Послушник помалкивал, во взгляде появилась настороженность, а когда я повернулся к нему, беспокойно заерзал по лавке.
— Ну, — потребовал я, — рассказывай.
— Что? — спросил он, вставая. — Ладно, я пойду…
Я толкнул ею обратно на лавку.
— Ты же не зря пришел?.. Что тебя так заинтересовало в рассказах обо мне?
Он пробурчал:
— Да так… просто. Вы очень удачливый человек.
— А если это не удача, — спросил я, — тебя же это заинтересовало?
Он поднял голову, взгляд исподлобья показался мне очень недобрым.
— Удача, — повторил он. — Только удача. Почему, подумал я, других удача обходит, а вам все в руки валится. Почему вы находите даже там, где другие ничего не замечают.
— Даже так? — переспросил я. — Как-то даже не думал… А что, это в самом деле так? Это же здорово. Не хочется думать, что я какой-то особенный, ненавижу эти мечты ленивых идиотов о некой избранности, однако же…
Он сказал чуть смелее:
— А если это не избранность?
— А что?
Он пожал узкими плечиками.
— Не знаю. Но мне кажется, вы неправильно оцениваете последствия прилета Маркуса. Разве он уничтожает все на поверхности земли?
— Еще и перепахивает на большую глубину, — сказал я. — На очень большую.
Он посмотрел на меня исподлобья.
— Да? А я где-то читал или слышал, что вскоре после его отбытия… в каком-то королевстве были выстроены огромные храмы и дворцы, которые немыслимы для диких людей, и что у них были какие-то огромные повозки, что двигались даже по воздуху…
Он осекся и взглянул настороженно и даже с опаской. Мое сердце заколотилось чаще, но я ничем не выдал своего интереса, сказал равнодушным и даже как бы немного разочарованным голосом:
— Ничего у них не было. Все те штуки самозарождаются на огромной глубине, куда разрушительная сила Маркуса не достанет. И поднимаются через толщу земли на поверхность.
Он вздрогнул, посмотрел широко распахнутыми глазами.
— Как это… самозарождаются?
— Возможно, — объяснил я, — там живут некие гномы, что делают эти баггеры и даже грандбаггеры. Но это больше годится как рациональное объяснение, хотя наличие гномов и не обязательно.
Он помолчал, явно чувствует себя очень не в своей тарелке, проговорил сумрачно:
— Вы как-то странно уверены, брат паладин.
— А откуда, — сказал я негромко, — то зерно, которое посажено в долине Отца Миелиса? Вы о нем знаете, весь монастырь знает.
Он прошептал, заметно волнуясь:
— Его привезли… с Юга?
— А вы как думаете?
Он ответил угрюмо:
— Не знаю.
— У вас странный интерес к Югу, — произнес я строго, — что с вами, брат? Вам нужно чаще молиться, вспоминать Христа… это был великий пророк, брат! Его даже считают у нас сыном Всевышнего, как будто наш Господь какой-то языческий божок вроде Зевса, что старался переспать со всеми женщинами, замужними и незамужними, а также совокуплялся с кобылами, коровами, овцами, гусями, рыбами и даже муравьями, ха-ха, он же не знал, что муравьи бесполы… хотя тому идиоту не все ли равно?
Глава 5
Я угадал, он даже не обратил внимания на мой кощунственный и подчеркнуто провокационный выпад в сторону официальной версии происхождения Христа, хотя причина может быть и в том, что религиозности в нем не больше, чем у остальных монахов Храма Истины. Впрочем, все равно реагировать должен, мы все не то, что есть, а то, чем стараемся казаться.
— Просто Юг отсюда, — сказал он смиренно, — кажется таким удивительным, необычным…
— Люди везде люди, — ответил я строго. — Только одни чаще вспоминают Господа, другие реже. А есть и такие, что вообще о нем позабыли… Это я о Юге, брат Агнорий!
— Да это не интерес, — промямлил он жалко, — а так… любопытство.
— Любопытство тоже нужно проявлять, — сказал я уже строже и возвышеннее, — к делам и помыслам Всевышнего!.. Слышали о таком?.. А о мерзком и развращенном Юге, где даже демоны совсем не такие, как здесь, и думать не следует. И где маги, стыдно подумать, выше королей настолько, что даже не обращают на них внимания, а живут в своих высоких башнях, чтобы ближе к небу!
Он снова попался, до чего же приятный здесь народ, могу вывернуть у такого карманы, а он и не заметит, спросил торопливо:
— Маги в высоких башнях?.. Значит, вы сами их видели?.. И даже принесли оттуда некоторые вещи?
— Мало ли что я где взял, — ответил я сварливо. — Боевые трофеи брать не стыдно! Даже почетно. Ну, в некоторых обществах с прямой, как дышло, моралью.
— А как, — прошептал он и пугливо оглянулся на дверь, — вы туда попали?
Я покачал головой.
— Брат Агнорий, слишком много вопросов. Я уже сказал, у вас слишком странный интерес к этому нечестивому месту. Даже контингенту… или континенту, как правильно?
— Континенту, — поправил он и поспешно прикусил язык.
— Вот-вот, — согласился я, не показывая, что заметил, как он выдал себя снова. — А это нехорошо.
Он воскликнул:
— Нехорошо спрашивать? Но вы там даже побывали!
— Ну и что, — возразил я. — И снова побываю. Мне можно. Я весьма паладин, а это значит, когда монах, когда воин, а когда вообще что-то такое, что необходимо к вящей славе Господа… как мы это понимаем. И я становлюсь этим что-то… хотя вы не то подумали, по глазкам вижу.
— Я ничего не подумал! — возразил он.
— А думать надо, — сказал я наставительно. — Хотя верить, конечно, проще. Удобнее. Спокойнее, как бы… Знаете, странный брат… хотя тут все странные, либо вы мне скажете прямо щас, что у вас за такой интерес к Югу, либо выметывайтесь отсель и вот дотуда, это я о вашей келье, если вы здесь в келье, а не в роскошных палатах, как привыкли.
Он вздрогнул, вскрикнул срывающимся голосом:
— Откуда вы знаете?
— Догадываюсь, — сказал я мрачно. — Хотя что тут догадываться? Среди монахов любого монастыря людей благородного происхождения всегда больше, чем простолюдинов. Тем надо лес рубить и землю пахать, о высоком ломать головы некогда… Так кто вы, брат? Ваше настоящее имя? Происхождение, род, звание, личный номер?
Он застыл, но голос мой прозвучал в самом деле по-королевски, даже, может быть, что-то в нем появилось еще, и его лицо стало совсем бледным.
