— Господин?
— Серфик, — сказал я, — хотел бы я узнать новости о маркизате, не заходя туда и не выспрашивая, однако… ты вряд ли знаешь?
Он пропищал прямо в ухо:
— Я не знаю мир людей!
— Так я и думал, — ответил я. — Ладно, ты до сих пор не научился заглядывать вон в ту башню?
Он пискнул:
— Господин, у нее абсолютная защита!.. Любой демон будет моментально уничтожен. Даже самый могучий.
— Эх, — сказал я с досадой. — Тогда вот что, по-порхай пока здесь, пока я не вернусь. Потом, возможно, у меня будут вопросы.
Подошвы рыцарских сапог уверенно и властно стучат по каменным плитам, ими вымощено вокруг башни на сотню ярдов, хорошо хоть не металлом.
Створки ворот подались неохотно, но без особого труда, не заперто, а дальше по прямой зияет зловеще черный вход в башню.
Я вошел, чувствуя прежний страх, хотя за это время повзрослел, я из тех, кто взрослеет быстро, а стареет медленно. Огромный зал, весь из металла, странно холодно и одиноко, словно я на своих плечах принес с собой зиму.
Холл полон мрака и зябкости, я задержал дыхание и прошел через этот ужас, чувствуя себя на некоторое время летящим между галактиками. Тело застыло, но не так мучительно, как в прошлый раз, когда я чувствовал себя упавшим в океан жидкого гелия.
Едва прошел насквозь, как шагнул под арку первого зала. Кипящий ад из огня и жара, пламя ревет, устремляясь к своду, свивается в толстые жгуты, слышится треск лопающихся от жара камней, которых здесь нет, гул, сухие щелчки…
Я прошел и огненный, что всего лишь иллюзия, дальше вытянутый зал со скульптурами по обе стороны.
— Вольно! — сказал я им повелительно. — Свои. Вы меня должны помнить, морды.
Скульптуры не сдвинулись, на этот раз всего лишь скульптуры, я с осторожностью, мало ли что могло измениться, пошел дальше.
Все странно, дико, пугающе, сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет, а я даже не замечу, в какой-то миг все изменилось так внезапно, что уже двигаюсь по затемненному залу церкви, торжественная тишина, через витражное цветное стекло арочного окна падает косой луч света, старинные могучие колонны больше похожи на дорические, чем на коринфские или готические…
Дохнуло таким потрясающим величием и мощью, что я начал преклонять колено, однако что-то сместилось в восприятии, и снова вместо громадности собора с его церковным духом холодно блещут металлом стены, ребристые колонны не колонны вовсе, в них едва слышно нечто гудит, пощелкивает, словно внутри стремительный поток несет камешки, задевающие за мелкие выступы.
— Что за шуточки, — пробормотал я вслух, чтобы придать себе отваги, — но меня не обманешь…
Сосредоточившись, я перешел на тепловое зрение, затем на запаховое, но мир лишь стал предсказуемо причудливым, хотя и понятным. Я снова вернулся к обычному зрению, не доводя себя до головной боли, все те же стальные стены, холодный блеск металла, все странное и нечеловеческое, здесь нельзя не только жить, но и работать немыслимо…
Но стоило как-то не так повести головой и скосить глаза, как снова возник мир вселенского церковного собора, где в цветные витражные окна падает радостный свет и расчерчивает пол на косые параллелепипеды.
Я тряхнул головой, сознание не может принять реальность и рисует благостную картинку, но настоящий мир здесь вот этот, из металла, холодный и враждебный, потому соберись, рохля.
— Гугол, — закричал я. — Отзовись!.. Гость в дом — бог в дом!
Полная тишина, даже эхо смолчало, словно его давно поймали и придушили.
— Гугол, — повторил я, — эх, Гугол…
Но все-таки покрикивал на всякий случай, когда пробирался через уже знакомые ловушки, довольно примитивные, даже не понимаю, как это сочетается с высочайшим уровнем технологий, если не предположить, что здесь некогда поработали люди намного более простые, подгоняющие это жилище под свое понимание крепости.
Вдали мелькнула тень, я инстинктивно ухватился за рукоять меча, но на всякий случай прокричал во всю мощь легких:
— Гугол!.. Это я, Ричард!..
Тень удлинилась, едва не коснулась моих ног, но я отпрыгнул, и тень с явным разочарованием скакнула на стену и затерялась там в полутьме.
Мы вдвоем с колотящимся сердцем ждали, я пригнулся и высматривал, откуда может прийти беда.
Издали долетел слабый вскрик:
— Сэр Ричард?.. Это я, Гугол…
— Сюда! — заорал я. — Здесь я, с места не сойду!
Голос доносится со всех сторон, я уже засомневался, что это действительно Гугол, мало ли что здесь может померещиться и даже случиться, но внезапно пространство распахнулось, словно полог палатки, тощая фигура возникла в шаге от меня.
— Сэр Ричард! — возопил он и счастливо бросился ко мне на шею. — Я вас видел, только не сразу понял, как пройти к вам!
Я дал себя обнять, похлопал по узкой спине с выступающими крупными позвонками, отстранил и всмотрелся в худое, но счастливое лицо.
— Похоже, — сказал я, — осваиваешься?
— Понемногу, — сказал он счастливо. — Уже не так всего боюсь. Конечно, боюсь, но уже не всего.
— Прекрасно, — сказал я с облегчением. — Тем более что мне без твоей помощи просто ни жить, ни быть.
Он посмотрел на меня в великом изумлении.
— Моей? Сэр Ричард, вы так шутите?
— Так шучу, — согласился я, — и не так. Рад, что ты вполне… Как сейчас?
— Живу один, — сообщил он, — пираты перестали таскать все непонятное, хотя кое-что еще прибавилось. Но чуть-чуть. Уйду, когда поверю, что здесь не опасно. Или как-то сумею закрыть все это…
Я сказал с сомнением:
— Вряд ли сумеешь… Здесь не опасно?.. В смысле, можем здесь сесть и поговорить?
Он сказал виновато:
— Здесь нет, но если пройти… ко мне… туда, где я сплю и вообще живу…
— Веди, — прервал я. — Гугол, у нас много общего. Ты гуманист, я гуманитарий, даже не знаю, что лучше, но все-таки оба из гумуса, так что понимаем друг друга.
Он сказал ошарашенно:
— Вам виднее…
— Еще бы, — согласился я. — С высоты моего роста…
Из проема двери, куда мы направились, вырвался закручивающийся по спирали огненный вихрь, похожий на гигантское сверло из свирепого пламени размером с заводскую трубу.
Его пронесло через зал к выходу, пахнуло жаром, Гугол отпрянул, а свирепый смерч все мчится и мчится, не касаясь пола, уже не смерч, а нечто нескончаемое, перегородившее дорогу, огненный вал, что наполнил пространство сухим перегретым воздухом, и нет ему конца, хотя не представляю, что за буйство дикой энергии…
Гугол отступил еще, сказал дрожащим голосом:
