Впрочем, если Маркус вообще из другой реальности, то это объяснимо, хотя все равно необъяснимо, но все равно объяснимо: там, дескать, все не так. А как, не знаем.
Последние из магов покинули зал, но едва за последним захлопнулась дверь, за моей спиной раздался приятный интеллигентный голос, полный тонкой иронии:
— Не правда ли, прекрасное зрелище эта Багровая Звезда?.. Уже похоже на закат, что вскоре накроет всю землю.
Я сказал невесело:
— Понимаю, почему вы все-таки предпочли бы оставить Иисуса Христа…
Он спросил в недоумении:
— Оставить? А к чему этот странный переход от Багровой Звезды к Иисусу?
— Появление Маркуса, — сказал я, — и то, что вы никогда даже не пытаетесь порочить имя Иисуса… как и вообще созданную им церковь, звенья одной цепи. Ведь вы оставили его в покое, никаких нападок, никакого вреда его имиджу!
Он изумился:
— Да разве не я искушал его в пустыне?.. Не уговаривал броситься со скалы и проверить, в самом ли деле сын Творца или же просто помрачение ума?
— Все так, — признался я, — но тогда Христос был жив… и казался опасным. А сейчас это просто знамя учения Павла, к которому Иисус имеет очень слабое отношение.
— И чем оно должно нравиться мне?
Я покачал головой.
— Само по себе… ничем. Однако Христос — это церковь, которую он основал лично и поставил первым епископом своего ученика Петра.
— Ну-ну, — поощрил он, видя, как я трудно подбираю слова, — чем же мне теперь Иисус вдруг стал мил?
— Он не стал мил, — пояснил я, — но со своей церковью стоит между человеком и Создателем. А чем больше посредников, тем больше помех, искажений, неверно понятых толкований… в общем, прекрасные возможности вставлять палки в колеса.
Он нахмурился, сказал сухо:
— Договаривайте. Я заметил за вами одну весьма опасную идею. Вы ее и боитесь развивать, справедливо опасаясь неприятностей, и в то же время вас как будто несет по скользкому льду в сторону замерзшего водопада.
— Хорошее сравнение, — похвалил я.
— Боюсь, что и верное.
Я сказал почти весело:
— Боитесь? Почему боитесь?
— За вас боюсь, — сказал он сердито. — Вы очень ценный экземпляр. Я счастлив, что у меня такой воин… хотя вы себя им не признаете, как вы часто говорите, ни за какие пряники. И хоть сейчас вы…
— Схожу с вашей дорожки? — спросил я весело.
Он покачал головой.
— Нет, напротив. Вы переходите на бег! А так можно споткнуться и повредить себя. Как мне кажется, вы все ближе подходите к тому, чтобы замахнуться на существование самой церкви?
Я вздохнул, развел руками.
— Даже и не знаю, на что замахиваюсь. Вот такой я замахиватель, всегда на что-то да поднимаю руку… Однако уже научен горьким опытом и знаю, что любой замахиватель должен что-то предлагать взамен, иначе останется только ломателем… а это мелко и гнусно.
— И что предлагаете взамен… даже мне это выговорить трудно, взамен церкви?
Я признался с неохотой:
— А вот ничего…
— Но вы же сами сказали…
— Сказал, — согласился я, — но в данном случае, на мой взгляд, как раз можно не менять одного посредника на другого, а просто обойтись без него!
— Ого!
Я посмотрел на него с укором.
— Признайтесь, это был ваш гениальный план… выставить Иисуса сыном Божьим?
Он саркастически усмехнулся.
— Зачем?
— Потому что на самом деле Иисус, — сказал я медленно и с трудом, — не сын Создателя, а всего лишь слуга. Об этом достаточно четко и ясно сказано в Библии. В этом убеждаются всякий раз те, кто читает Библию не в адаптированных вами для простого народа переводах.
Он сказал с интересом:
— Ну-ну, продолжайте! Люблю изысканные игры ума.
— Это не игра, — сказал я серьезно. — И не хи-хи, даже не ха-ха. Якобы для лучшего понимания простым невежественным народом и повышения авторитета среди рабов, где и распространялось христианство, Иисуса стали называть сыном Божьим.
Он кивнул.
— Да, это логично. Чтобы повысить тем самым и авторитет самого учения. Продолжайте, я чувствую истинное наслаждение.
— Продолжаю, — ответил я, — но дальше вам не очень понравится. Иисус по вашей гениальной задумке должен был создать церковь и тем самым поставить между человеком и Богом непроницаемый забор, очень высокий и толстый, как крепостная стена вокруг города… забор из посредников! Эти посредники при вашей поддержке плодились с ужасающей скоростью, а человека отодвигали от Бога все дальше и дальше.
Он смотрел на меня исподлобья, выражение его лица мне что-то очень не понравилось, явно в рукаве какой-то крупный козырь.
— Это довольно смелая идея, — сказал он медленно. — Предположить, что Иисус — мое кредо, что я разработал план по оттеснению человека от Бога…
Я напомнил:
— Сэр Сатана, вы человека от Бога старались оттеснить всегда. Еще с того момента, как Господь создал Адама. Когда не получилось в лоб, вы начали вынашивать планы обходного маневра. Все полагают, что со времени низвержения вы устраивали только мелкие пакости, но на самом деле самую важную операцию держали в секрете даже от своих соратников. И провели ее блестяще.
Он поклонился с ироническим видом.
— Спасибо, за столь лестную оценку. И хотя я ни при чем, однако же вы приписали мне вместо каких-то привычных, признаю, мелочей… создание римско-католической церкви! Это грандиозно. Это мне льстит.
— Ни при чем? — спросил я. — Как раз весьма при том. Это не значит, конечно, что церковь под вашим полным влиянием, этого вам не удалось, но достаточно и того, что церковь отдалила человека от Бога, что, думаю, Творца весьма огорчает.
— Да не может быть, — сказал он саркастически. — Творцу вообще нет никакого дела до этой вселенной!
Я договорил, не слушая его, а старательно развивая тугую мысль:
— Человек, может, и должен обращаться к Творцу напрямую. Кощунство думать, что Господь глух и не услышит, если взывать не из здания церкви. Люди простые и даже очень простые полагают, что церковь и вера в Творца — одно и то же. Но мы-то понимаем, что вера без церкви обойдется и даже не заметит потери… что и не потеря, а только гири на ногах.
Он посерьезнел, глаза грозно блеснули.
— Полагаете, вам это удастся? Сэр Ричард, это не чужие земли захватывать с длинным мечом в воздетой длани!
— Ага, — сказал я, — встревожились? Вот только теперь встревожились?
Он с оскорбленным видом пожал плечами.
