– Нет. Выходи замуж за француза. Он нормальный парень, и он
действительно тебя любит. Он даст тебе всё то, что никогда не смог бы дать я.
Его родители вам больше не помешают. Я их убил.
– Что???
– Я прикупил здесь, в Ницце, оружие. Ты же знаешь, что я без
него не могу. Пришлось найти человечка, который мне его продал…
Я слушала Егора и не верила в реальность происходящего.
– Я сделал тебе предложение, хотя заранее знал, что ты мне
откажешь. И мне захотелось сделать тебя счастливой. Я остался в Монако и,
спрятавшись недалеко от дома родителей Шарля, увидел, что они сели в машину и
собрались ехать следом за вами. Они хотели выгнать тебя с виллы. Тогда я взял
машину и отправился за ними.
– О боже…
Мне было страшно.
– Недалеко от Ниццы машина родителей Шарля остановилась на
заправке. Я попросил водителя подождать за углом, а сам подошёл к их машине,
заглянул в салон и выстрелил в голову матери Шарля. В этот момент из придорожного
магазина вышел его отец. Я всадил в него две пули и скрылся. Поймав другую
машину, я доехал до виллы и вколол себе двойную дозу героина. Наташка, меня
ищет полиция. Но когда они найдут, меня уже не будет. Главное, что ты успела
меня найти и я смог тебе это рассказать.
– Егор, что же ты наделал…
– Наташа, они бы никогда не дали разрешения на брак.
Никогда. Я знаю, ты хочешь за него замуж. Он тебя любит. Когда ты признаешься
ему в том, что ты наркоманка, он будет тебя лечить. Я хотел искупить перед тобой
свою вину. Я люблю тебя, Наташа. Очень люблю. Пообещай мне, что ты будешь
счастливой. Хотя бы перед смертью пообещай.
Я не успела ничего пообещать. Егор сделал глубокий вдох и
замер. Я заревела и стала бить его по щекам, но через несколько секунд поняла,
что Егор был мёртв.
Я повернула голову и сквозь слёзы посмотрела на стоявшего в
дверях бледного Шарля.
– Я всё слышал, – произнёс он и побледнел как стена.
– Господи, Шарль, прости меня… Прости Егора… Прости нас
обоих… Прости, что так получилось… – причитала я, пытаясь найти дозу.
Нащупав в кармане Егора пакет с кокаином, я стала нюхать его
и шептать:
– Сейчас всё будет хорошо… Сейчас всё будет…
Я никогда не держала в руках такую большую дозу. Раньше Егор
всегда выдавал мне кокаин сам. Я нюхала до тех пор, пока земля не ушла у меня
из-под ног и не почернела перед глазами. Наступил момент, когда все вокруг меня
пропало. Позже я узнала, что Шарль вызвал «скорую». Меня увезли в больницу, у
меня случилась остановка сердца, наступила клиническая смерть. Меня вернули к
жизни с помощью электрошока. Врачи удивились, что я смогла выжить, и сказали,
что мне повезло. Обычно после такого не выживают. Я выжила, несмотря на то, что
видела дьявола…
Из больницы меня перевели в наркологическую клинику. Шарль
никогда ко мне не приходил, но я знала, что он оплачивает моё лечение. А оно
было тяжёлым и страшным. Меня мучали жуткие ломки, и весь мой организм просил
очередной дозы. Некоторые дни проходил в состоянии возбуждения, а некоторые – в
жуткой заторможенности. Первые три дня я вообще не спала и ничего не ела. Я
металась по палате и молила о смерти. Меня раздражал каждый звук и каждый
шорох. Я кидалась на врачей и ненавидела их за каждое сказанное слово. Я не
могла переносить яркий свет и разбила несколько ламп. Мне было комфортнее в
темноте и постоянно хотелось от кого-нибудь спрятаться. Днём я пряталась под
кроватью. А чуть позже я вообще не могла отличить день от ночи, мысли мои
путались. Я не могла думать ни о чём другом, кроме очередной порции кокаина.
Через несколько дней моя жуткая раздражительность и
бессонница сменились депрессией. Тяга к кокаину немного ослабла, но я
чувствовала себя внутренне опустошённой, подавленной и полно–стью разбитой.
Меня стали покидать силы, и некоторое время я вообще перестала вставать с
постели. Даже в туалет я ходила в судно. Я попыталась дойти до туалета, но
сразу упала. Я ещё никогда в жизни не была настолько ослаблена. Впервые за
долгое время у меня появилось желание спать. Но спать я не могла. Бессонница
никак не хотела меня покидать. Но спустя двое суток я всё же сумела заснуть. Я
целыми днями спала и больше ничего не делала. Когда я просыпалась, то
чувствовала ужасную апатию и вновь засыпала.
Спустя время моё самочувствие стало улучшаться. Ещё
полностью не пропало желание принять кокаин. Но оно уже не было таким сильным,
как прежде. Последующие три месяца я жила по инерции и не испытывала никакого
интереса к окружающей действительности. Мне было неинтересно смотреть
телевизор, читать газеты, разговаривать с врачами. Врачи называли это
«кокаиновой скукой». Я ела, но не чувствовала никакого удовольствия от еды. Я
даже не ощущала вкуса пищи. Меня невозможно было хоть чем-то удивить или расстроить.
Я оставалась равнодушной ко всему, что меня окружало. Затем начались всё те же
приступы депрессии, раздражения и тревожности. Во время этих приступов ко мне с
новой силой возвращались воспоминания о кокаине. Я понимала, что если бы в тот
момент находилась не в больнице, а на воле, то обязательно бы сорвалась.
По истечении трёх месяцев «кокаиновая скука» начала
ослабевать, а патологическое влечение к наркотику стало сходить на нет.
Вернулись сон и аппетит. Я вновь почувствовала вкус пищи. Я пролежала в больнице
ровно полгода. За это время у меня периодически возникали приступы тяги к
кокаину, которые сопровождались тревогой и раздражительностью, но они тут же
проходили, и только к концу лечения эти приступы исчезли вовсе.
Когда меня выписали и я вышла из клиники, то увидела
встречающего меня Шарля. От неожиданности я споткнулась, пропахала носом все
ступеньки и разбила себе нос. Шарль подбежал, помог мне подняться, достал
носовой платок и приложил его к моему носу.
– Наташа, ну что ты под ноги не смотришь? Тебя не долечили,
что ли?
– Долечили. Я просто тебя увидела и растерялась. А как ты
узнал, что меня выписали?
– Мне лечащий врач позвонил. Я же всё время держал руку на
пульсе, платил за твоё лечение.
– Я знаю. Спасибо тебе.
– Да ладно. Главное, чтобы ты была здорова.
Как только мы с Шарлем сели в машину, он протянул мне
паспорт и билет на родину.
– Самолёт через четыре часа.
– Спасибо.
– У нас есть ещё время заехать на кладбище к твоему
любовнику. Хочешь?
– Хочу, – честно ответила я.
– Я похоронил родителей на одном конце города, а его –
совсем на другом.
– Спасибо тебе за то, что ты вообще его похоронил.
Как только мы приехали к Егору на кладбище, я положила ему
на плиту две розочки и прошептала:
