– От усталости еще никто не умирал. Ты даже не представляешь, как тебе повезло!
А потом рассказывает про какую-нибудь подружку, с которой случайно встретилась, у подружкиной дочери тройня, нет мужа, и бедняжка работает на семнадцати работах одновременно, чтоб хоть как-то прокормить деток. И я завидую этой несчастной, которую моя мать выдумала с единственной целью пристыдить меня. Ведь она другой жизни и не помнит, наверное. А я помню – жизнь до рождения Люси, чудесную жизнь. Поэтому мне так тяжело.
– Я хочу в театр сейчас, – настаивала Люси. – И в ресторан, с тобой вместе.
Я объяснила, что сейчас ночь, что ни театры, ни рестораны не работают. И тогда она принялась плакать, кричать и колотить меня кулачками.
– Я хочу сейчас, сейчас! – рыдала она.
Пришлось ей пригрозить, чтобы хоть как-то успокоить. Я сказала, что если она не угомонится и не вернется в кровать немедленно, я никогда больше никуда ее не возьму. Она мигом прекратила драться и орать, но рыдания унять все не удавалось. В общем, пришлось сидеть у ее кровати и гладить по головке, пока она не уснула вся в слезах, и я тоже плакала, потому что этот дурацкий «особенный вечер» причинил ей столько боли.
Зато теперь я, по крайней мере, уверена – ей безразлично, добрая я или эгоистичная. Даже стараясь изо всех сил, я не могу избежать неудобства, раздражения и вопиющей бессмысленности, составляющих девять десятых процесса воспитания. Не стоит оно того. Даже с оглядкой на будущее, даже ради того, чтобы в старости взрослые дети навещали тебя, больную и немощную… Не стоит оно того, чтобы проводить лучшие годы жизни, запутавшись в бесконечном «надень-куртку-я-не-хочу-надевать-куртку-но-там-холодно-мне-не-нравится-эта-куртка-я-хочу-другую-куртку-у-тебя-нет-другой-куртки-но-я-хочу-нам-надо-выходить-залезай-в-машину-я-не-хочу-сидеть-сзади-я-хочу-сидеть-на-водительском-месте-тебе-нельзя-на-водительское-место»… Вот примерно такой диалог у нас все длится с тех пор, как Люси научилась говорить. Почему она не может просто сказать: «Да, мамочка» – и сделать, как я прошу? Она ненавидит, когда я злюсь, но я ведь много раз ей объясняла, что в моей злости виновата только она сама.
Я никогда ее не била. Не потому, что против насилия над детьми, – я щипала и шлепала Уну О’Хара много раз, когда Корди не видела, – нет, иногда ужасно хочется ударить Люси, но я понимаю, что не смогу развернуться как следует, так зачем тогда начинать? Это как открыть коробку роскошных шоколадных конфет, заранее зная, что съесть можно только одну.
В идеальном мире родители могут дать ребенку хорошего, смачного пинка, устроить настоящее избиение, а потом просто щелкнуть пальцами – и все следы побоев исчезнут. Неплохо бы, чтоб дети еще и боли не ощущали, тогда и чувства вины не будет.
А в реальном мире дети такие хрупкие и уязвимые, и в этом главное их оружие. Они делают так, что нам хочется их защищать, даже когда они нас разрушают.
10.08.07
Селлерс постучал по задней крышке монитора, за которым сидел Гиббс:
– Заканчивай, а то опоздаем.
– Не жди меня, точно опоздаешь.
– Ты не захочешь это пропустить.
– А что такое?
– Я только что говорил с Тимом Куком.
– Он по-прежнему трахает ту бабульку?
– Сомневаюсь. Они прожили вместе почти десять лет. (Тишина.) Предполагалось, что ты рассмеешься. Думаю, ты недостаточно давно женат.
Снова никакой реакции. Селлерс попробовал зайти с другой стороны:
– Совпадение по зубам. Это Энкарна и Эми Оливар. Были, – поправился он.
Гиббс наконец поднял глаза. Если Селлерс не врал, он мог больше не напрягаться. Но раз уж он столько корпел…
– Иди. Я догоню.
– Это не все. Няня Эми Оливар…
Да чего я стараюсь, подумал Селлерс.
– Если тебе интересно, кончай лазить по порносайтам и пошли на совещание. Ты ведь в курсе, что можно проверить, на какие сайты ты заходил?
– Я почту проверяю, – ухмыльнулся Гиббс. – Порносайты? Тебе-то откуда про них знать, а?
Селлерс сдался.
Когда он ушел, Гиббс ввел логин и пароль. Эми Оливар мертва. Ее тело нашли в саду Марка Бретерика. Ждать, что она ответит на вчерашнее письмо Гиббса, было бы странно.
Она и не ответила. Единственное новое сообщение пришло от сестры Гиббса. Он открыл его, увидел, что это про организацию праздника на Рождество, и быстро закрыл. Сейчас август. Рождество в декабре. Надо же меру знать.
Порносайты. Он пренебрежительно усмехнулся. Селлерс, наверное, из этих секс-наркоманов, он про таких читал, вроде… Кирка Дугласа или Майкла Дугласа? У полиции нравов на него, наверное, дело с гроссбух. Гиббс вспомнил Нормана Грэйса, который носит розовые рубашки и тонкие полосатые вязаные шарфики. И туфли без шнурков. Комботекра доверил ноутбук Джеральдин Бретерик мужчине, одевающемуся, как женщина. Однажды в столовой Гиббс видел, как Норман читал глянцевый журнал. Будь он геем, все было бы нормально, но этот мудозвон законченный натурал, девицы за ним толпами увиваются – причем среди них есть вполне симпатичные. Ну и какого хрена он тогда выеживается?
Гиббс уже собирался выключить компьютер, как его вдруг посетила идея. Придется опять напрягать Нормана. Хотя, наверное, можно и без него обойтись. Он снова зашел на почтовый сервер www.hotmail.com. Ввел в окошко авторизации адрес Эми Оливар, amygotospain@hotmail.com
[13]
. Потом щелкнул на кнопку «забыли пароль?». Если здесь это устроено хотя бы примерно так же, как на Yahoo…
Похоже. Гиббс улыбнулся, когда увидел контрольный вопрос: «Кто написал „Сердце тьмы“?» Когда «Блонди» не принесло результата, он вполголоса ругнулся и попробовал «Дэбби Харри», «Дэбора Харри» и «Дэбра Харри», прежде чем вспомнил, что песня «Блонди» называлась «Сердце из стекла». Вот блин. Он зашел в Гугл, написал «Сердце тьмы» и узнал, что это книжка какого-то парня по имени Джозеф Конрад. Вернувшись на «Хотмэйл», настучал это имя, о котором раньше даже не слышал.
Сработало. Пришлось создать новый пароль, чтобы прочитать письма, поскольку он заявил, что забыл старый. Он выбрал «Дэбби». В честь своей жены, не Дэбби Харри.
Эми Оливар пришло три новых письма. Гиббс кликнул на «входящие». Почтовый ящик открылся, и Гиббс изумленно вытаращил глаза. Непрочитанная корреспонденция была выделена желтым, чтобы отличить ее от уже открытой. Первое письмо – от Уны О’Хара. Второе и третье – явный спам.
Вчерашнее сообщение Гиббса, отправленное из школы, было четвертым сверху. И оно не было выделено желтым. Гиббс почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он написал электронное письмо мертвой девочке, думая, что она жива, и она прочитала письмо. Или кто-то прочитал. Возможно, тот, кто убил ее.
Гиббс посмотрел на имена остальных корреспондентов. Часто писала Уна О’Хара, и еще некто по имени Сильвия Руиз Оливар – вероятно, родственница. Остальное – спам.
