– Сегодня утром я видела картины в ее доме, но ни одной с контурами не заметила, – парировала Чарли. – Все портреты нормальные, то есть с лицами.
– Вы о тех, что на стене висят? На них семья изображена, да?
– Это семья Мэри?
– Нет, наверно, это люди, которые прежде жили в том доме.
Интересно, зачем Мэри снова и снова писала их портреты? И что там она говорила о нежелании писать портреты знакомых? «В эмоциональном плане это чревато страшной нервотрепкой».
– Те портреты прекрасны, как вы считаете? – спросила Рут. – Видели мальчика, который пишет ручкой на стене?
– Нет. Где висит эта картина?
Рут нахмурилась, словно отчаянно взывала к собственной памяти.
– В одной из комнат первого этажа.
На первом этаже Чарли видела лишь кухню и коридор, потом Мэри повела ее на второй. Значит, портретов той семьи не пять, а больше.
– А что тот мальчик пишет на стене?
– «Джой дивижн». Не представляю, что это может значить.
– «Любовь разрывает на части», – машинально проговорила Чарли.
– Что? – испуганно встрепенулась Рут. – К чему вы это сказали?
– Это название самой известной песни «Джой дивижн». Петь ее не буду, не просите!
Рут не ответила. В тот момент она больше всего напоминала загнанного зверька.
– «Джой дивижн» – рок-группа, один из ведущих коллективов пост-панка. Неужели вы о них не знаете?
– Подростком я не слушала поп-музыку. Подружки смотрели MTV, но в нашем доме этот канал был практически под запретом.
– Что значит практически?
– Прямо родители ничего не запрещали. Они считали разумными более деликатные методы воспитания. Порой я прикидывалась, дескать, мне самой не нравится то, что они не одобряют. А вас в строгости растили? – спросила вдруг Рут.
– В подростковом возрасте мне казалось, что да. Все мои увлечения были под запретом: никаких сигарет, попоек, секса с малознакомыми мальчиками. – Чарли вовсе не хотелось распространяться о своих юношеских утехах, но в глазах Рут вспыхнул интерес. – Мы постоянно ссорились. Моя младшая сестра была хорошей девочкой – не пила, не курила, не гуляла с мальчиками. Родительские правила выполняла беспрекословно, словно ничего абсурдного в них не видела, постоянно меня подставляла. Зато она, вопреки прогнозам медиков, победила рак яичников, а я даже курить бросить не могу.
Рут понимающе кивнула. «Закрой свой поганый рот!» – велела себе Чарли и решила срочно сгладить впечатление.
– Неприятно признавать, что родители были правы, – вздохнула она. – Если бы не их вмешательство, я бы хлебала дешевый сидр и каждую ночь устраивала в своей спальне оргии.
– У нас скандалов не было, – проговорила Рут. – По всем вопросам существовало одно-единственное мнение. Не помню, чтобы родители о чем-то спорили.
– Ну... – Чарли замялась, не зная, что сказать. С чего это они с Рут пустились в откровения, вроде бы не подружки! Что ожидает эта мямля в обмен на истории о несчастном детстве? Нет, рассуждать надо иначе: на что решится Рут, если она, Чарли, сыграет роль жилетки и носового платка? Хотелось задать еще много вопросов, и положительный настрой Рут был бы очень кстати. – Во всех программах для родителей советуют именно это: мать с отцом должны выступать единым фронтом, а не спорить.
– Нет, я с этим не согласна! – горячо возразила Рут. – Ребенок никогда не научится отстаивать свою правоту, если не увидит, как спорят родители. Я выросла с убеждением, что стоит сказать «Ты не прав», как настанет конец света. Мои родители вечно читали Библию и жития христианских мучеников, и я притворялась, что мне тоже интересно, хотя по-настоящему интересные книги прятала в укромных местах. Помню, умирала от зависти, когда подружки кричали родителям: «Я вас ненавижу!» – а те осаживали: «В нашем доме будешь жить по нашим правилам!» По крайней мере, они не лгали ни себе, ни родителям.
«Христиане – воплощение зла, – мстительно подумала Чарли. – Не зря в Древнем Риме их бросали на растерзание львам! Жаль, я на празднике в честь помолвки об этом не вспомнила! Впрочем, стоило лишь заговорить о религии, Саймон в бутылку полез!»
– В пятницу я солгала вам, потому что считала нужным, – заявила Рут и глотнула чай. Он наверняка остыл, но она, похоже, не чувствовала. – Я не осуждаю ложь. Если человеку мешают быть самим собой, ложь вполне уместна.
– А сейчас вы с родителями общаетесь? – участливо спросила Чарли.
– Мы больше не видимся. Я им даже не звонила с тех пор, как из Линкольна уехала. После стольких лет безропотной покорности я разбила им сердце. Хотя нет, я просто освободилась от их влияния, а об их сердце думать не стану. Некоторые люди предпочитают не замечать очевидного. Мои родители именно такие. После переезда я написала им письмо, указав в качестве обратного адреса абонентский ящик. Они так и не ответили.
– Ваши родители живут в Линкольне? – уточнила Чарли. Неудивительно, что бедняжка Рут оттуда сбежала!
– Неподалеку, в Гейнсборо.
– Ради переезда вы от многого отказались. Сегодня после обеда я прогуглила агентство «Райские кущи». Похоже, ваш бизнес процветал.
Рут вздрогнула словно от выстрела. Чарли ничуть не удивилась, ибо знала, что чувствуешь, когда тобой чересчур интересуются посторонние. Например, когда носят в кармане газетную вырезку с дискредитирующей тебя статьей. Тем не менее она не отступила.
– Вы отказались от использования удобрений прежде, чем это вошло в моду, и трижды получали премию Британской ассоциации ландшафтной индустрии.
– Я три года подряд получала эту премию, – уточнила Рут. Сцепив пальцы, она буравила Чарли подозрительным взглядом.
– Ну, в подробности я не вчитывалась. Буквально на пару минут в Интернет влезла и наверняка что-то упустила.
– С какой стати вас интересуют «Райские кущи»? Эта часть моей жизни давно закончилась.
– Почему вы бросили агентство?
– Надоело заниматься ландшафтным дизайном.
Чарли кивнула. Ответ содержательный и в то же время пустой. Только бы Рут не пожалела о том, что уже рассказала!
– Давайте посмотрим видеозапись, – вставая с дивана, предложила Рут. Сперва Чарли не поняла, о чем речь, но потом вспомнила страшного типа в красной шапочке с помпоном и молча закатила глаза. Хотелось сказать Рут, что смотреть на любопытного собаковода нет смысла, да не хватило пороху. Вслед за Рут она вышла в коридор и лишь сейчас заметила над стеклянной дверью с необычным лиственным узором полку, на которой стояли телевизор, видеоплеер и кассеты, пронумерованные от единицы до тридцати одного. По кассете на каждый день месяца?
Пока Рут искала нужную кассету и вставляла в плеер, Чарли огляделась. Помимо двери в гостиную она насчитала еще три – на кухню, в ванную и, предположительно, в спальню. Последняя была приоткрыта, и Чарли заметила блестящее бордовое покрывало и розовую подушку. Убедившись, что Рут возится с пультом, она открыла дверь чуть шире.
