– Нет.
Мэри закуривает и жадно вдыхает дым.
– Это частное сыскное агентство в Роундесли. У меня там знакомый, которому я заплатила, чтобы собрал на тебя досье – всю подноготную. Я хотела иметь полную информацию.
– Тот мужчина в красной шерстяной шапочке с помпоном, который собаку выгуливал?
– Так ты его видела?
– Да, он без конца прогуливался мимо моего дома, в окна заглядывал.
– Значит, собака и шапочка не помогли? – усмехается Мэри. – А он уверен, что в образе собачника подозрений не вызывает! Надо будет спустить его с небес на землю! Этот тип немного клоун, но досье собрал. Так я узнала о религиозной семье, наградах за ландшафтный дизайн и... – Мэри делает паузу, словно не желая переходить к главному. – И о том, что случилось в апреле 2000 года, – о Джемме Краудер, Стивене Элтоне, судебном процессе...
По спине ползут ледяные мурашки. Какой-то чужак следил за мной и докладывал Мэри...
– Я и прежде пользовалась услугами того человека, поэтому знала, он любой скелет из шкафа вытащит. «Экстренный вызов», как правило, работает на страховщиков и интернет-магазины – мошенников разыскивает, но есть у них и пара детективов, которые специализируются на «особо деликатных» делах. – Мэри пожимает плечами. – Ну что тут скажешь? Мне очень жаль! Детектив следил за тобой несколько недель, в течение которых ты едва выходила из дома. Выяснив это, я чуть не умерла от стыда – вовсе ведь не собиралась лишать тебя работы и превращать в затворницу. Если бы с самого начала знала, что случилось в Линкольне! – Мэри закусывает губу. – Боюсь только, моя покаянная речь совершенно тебе не нужна. Как бы то ни было... Едва получив достаточно информации, чтобы понять: ты не сообщница Эйдена Сида, я сказала детективу: хватит!
– Но я видела детектива в воскресенье. И в понедельник...
– Когда нагрянули копы и стали расспрашивать об Эйдене, я запаниковала. Думала, все утряслось, но, очевидно, не угадала. О тебе я не вспоминала до утра понедельника, когда приехала Чарли Зэйлер и заявила, что ты живешь с Эйденом. Минут через пятнадцать после ее ухода позвонили из «Экстренного вызова» и сказали то же самое.
– Об Эйдене я впервые услышала в июне прошлого года, – начала я, понимая, что вообще-то в оправданиях не нуждаюсь. – Встретились мы в августе. Я искала работу, а Эйден – помощника.
– Получается, ваши дороги пересеклись из-за меня! Надо же... Вот еще один повод для самобичевания.
Надо бы возразить, что день встречи с Эйденом – лучший в моей жизни, но я не могу сказать так с чистой совестью. По крайней мере, пока не выясню, что он совершил. Да, я люблю его не безоглядно!
– Ты в курсе, что Эйден работал у Сола, прежде чем открыл собственную мастерскую?
Я качаю головой.
– Знакомство с Солом – еще одна причина, по которой я думала, что он тобой манипулирует. Уж слишком много совпадений! Боялась, картина нужна тебе лишь для того, чтобы отдать Эйдену.
Я прячу глаза. Хватит ли у меня решимости признаться, что случилось именно так, только позднее, не в июне, а после Рождества? Тогда я отправилась на Мегсон-Кресент за «Аббертоном», потому что картина понадобилась Эйдену.
– Я объяснила Солу, что меня сбила с толку твоя настойчивость, а он ответил, что если ты влюбляешься в картину, то всегда ведешь себя просто неразумно. – Мэри делает глубокую затяжку. – Ведь именно так вы с ним познакомились? По словам Сола, за картину, что стояла в витрине, ты была готова заплатить любые деньги. Я поняла, что ты не вешала мне лапшу на уши, а действительно влюбилась в «Аббертона».
– Вчера я видела у тебя другую картину, неоконченную, но чем-то похожую на «Аббертона». На тыльной стороне было другое название – «Бландфорд».
– И что с ней? – Мэри стряхивает пепел на ковер и растирает босой ногой.
– Они... Эти две картины – часть серии?
– А что? Да, они часть серии. В чем дело, почему ты спрашиваешь?
– Сколько всего картин будет в серии?
Мэри вздергивает подбородок: жест надменный, вызывающий, даже говорящий: да кто ты вообще такая?
– Не знаю, на сколько сил хватит.
Если хочу узнать правду, выбора нет.
– Картин будет девять. «Аббертон», «Бландфорд», «Гондри», «Дарвилл», «Марджерисон», «Родуэлл», «Уиндес», «Хиткот», «Элстоу».
Мэри кричит, словно я вонзила иглу ей в сердце, и складывается пополам.
– В чем дело, Мэри? Что страшного в этих названиях?
– Это он, он тебе сказал?!
– Сказал мне что? Кто они?
– Я не знаю, кем они были, – шепчет она. – Они не сказали, поразительно, да?
– Были... – Мое сознание медленно впитывает страшное слово. – Так они мертвы?
Мэри пытается взять себя в руки.
– Мертва Джемма Краудер, – отвечает она.
– Что?
– Ты знала, что ее выпустили из тюрьмы?
Я не хотела знать. Специально попросила, чтобы мне не сообщали...
– Рут!
– Нет! Нет!
В некоторых странах за соблазнение чужих мужей забивают камнями!
Мертва... Мэри сказала, что Джемма мертва?
– Вчера... – бормочет Мэри, – вчера ты появилась у меня в таком состоянии, ничего не слушала, как заведенная повторяла, что Эйден прячется в доме! А я полдня объяснялась с детективом из Лондона, он незадолго до твоего прихода убрался. Джемму Краудер застрелили – одну пулю всадили в голову, вторую в сердце.
Застрелили. Что же, вполне логично: люди, которые так себя ведут, сильно рискуют. «Одну пулю всадили в голову, вторую в сердце...»
Я пытаюсь осознать услышанное, когда Мэри говорит:
– Если тебе по-прежнему нужна правда, спроси, кто убил Джемму.
14
5/03/2008
Когда Саймон с Чарли выбирались из такси, Оливия смотрела в окно своей квартиры на первом этаже, а когда расплатились, уже стояла у двери.
– Лично мне плевать на Марту Вайерс, – вместо «привет» заявил Саймон и, повернувшись к Чарли, добавил: – Кэрри Гатти – вот с кем нам нужно разговаривать!
– Ты сказал – Кэрри Гатти? – переспросила Оливия. – Ушам своим не верю!
– Нет, я сказал – поехали отсюда, Чарли!
– Я бы на вашем месте осталась! – прожгла его взглядом Оливия. – Связь между Мартой Вайерс и вашим делом огромна, колоссальна, чудовищна! Или... дело не ваше? Кто кому помогает, вы столичной полиции или она вам?
– Тебя это не касается! – процедила Чарли.
Она еще злилась на сестру за вчерашнее. «Прости, Чарли, но новости плохие...» У Чарли в уме пронеслись ужаснейшие варианты: Саймона убили, ранили, взяли в заложники, но тут Лив устала от амплуа трагической актрисы и передала сообщение. На Саймона она тоже злилась: какого черта он Оливии сообщение оставил?! Вообще-то Чарли догадывалась, какого черта... Саймон прекрасно знал: она разозлится за то, что он угодил в переплет и втягивает ее в разбирательства со столичной полицией.
