– А парень-то хорош. Ведет себя совсем как ты, в день нашей первой встречи. Всем вышел: и смел, и хитер, только удачи чуть-чуть не хватает. Ну да ничего, Один любит храбрых – пировать ему сегодня же в Вальгале, небесной обители героев.
Что на меня нашло в этот момент, я описать не берусь. То ли впрямь увидел себя приготовившегося к смерти на речной крутизне, то ли вспомнил отца и братьев, погибших оттого, что помощь задержалась всего на несколько минут, только заорал я что-то нечленораздельное, выхватил меч и бросился пробивать дорогу к юному поэтическому дарованию. Когда я оказался рядом, он уже был изрядно потрепан, несмотря на всю свою ловкость. Левая рука его почти не слушалась, лицо залито кровью, но в глазах пылает знакомая мне ярость и кривая улыбка не покидает бледного лица. Я молча дал ему свой нож и кивком показал, в какую сторону нам нужно пробиваться, а он в ответ улыбнулся благодарной детской улыбкой, и первый кинулся на прорыв. Мне не оставалось ничего другого как прикрывать его сбоку. Люди шарахались от нас насколько это вообще возможно в толпе, и я было решил, что все складывается слишком удачно, как дорогу нам преградили вооруженные стражники. Тут наши дела пошли хуже, – их было слишком много для нас двоих. Прорваться не удавалось, и оставалось только рубиться пока вражеский клинок не найдет брешь в твоей обороне.
И тут парень в очередной раз удивил меня. Я всегда считал, что берсерками могут быть только викинги, приводящие себя в особое состояние с помощью снадобий, молитв, проклятий и прочих примитивных методов самовнушения. Но у парнишки видно от рождения не все было в порядке с головой. Он завыл так жутко, что у меня мурашки побежали по спине, и, роняя пену из ощерившегося рта, не обращая внимания на направленные ему в грудь острия пик и мечей, бросился прямо на неровный строй стражников, раскидывая их как медведь надоедливых шавок. Я последовал за ним, стараясь не отстать, и очень скоро мы, прорвав окружение, затопали по доскам причала. Старый ярл был уже на драккаре и с интересом и видимым удовольствием наблюдал за нашими приключениями. Вот к чему приводит отсутствие индустрии развлечений – приходится самому участвовать в реальных шоу на радость улюлюкающим зрителям. Это я о нашей дружине. Улюлюкали они от души. Хохотали и тыкали в нас пальцами, особенно когда я поскользнулся и сверзился на бегущего впереди парнишку. Но, надо отдать им должное, хохот быстро прекратился, когда стражники стали наступать нам на пятки. Вся дружина, вооруженная до зубов высыпала на причал и сомкнула за нами круглые щиты. Стражники, быстро сообразив, что с викингами шутки плохи, остановились, и недовольно ворча, как свора легавых упустившая добычу, повернули обратно. Вот так состоялось наше знакомство с Робертом – веселым поэтом, и, несмотря на юный возраст, умелым рубакой, а также великим ходоком по женской части. Одно слово – француз…
– Велеслав! Ты куда пропал, бедовая твоя голова? – Роберт слегка грассировал, но в остальном его древнерусский был безупречен. Что значит талант! – Я уж почитай второй день тебя высматриваю. Старик Освальд и вовсе сна лишился: где чадо, ненаглядное, любезное? Гоняет дружину почем зря, на всех львом рыкает. А ты, оказывается, за девкин подол зацепился.
И оценивающе зыркнул на Асмир большими карими глазами. Вот, бабник! С ног до головы ее отсканировал. Потом его взгляд плавно переместился на меня и застрял. Лицо Роберта разом отвердело.
– Ты ранен? – в голосе не осталось ни капли веселости, сплошной металл, – И где твой меч?
– Меч мой, нынче в чужой руке сверкает. А рана – пустяк. Из-за меня не задержимся, – браво отчеканил я. Тут мои ноги окончательно подкосились, и я рухнул на землю, увлекая за собой выбившуюся из сил Асмир.
Поток франкской брани, в котором искупал меня Роберт был полноводен, как Нил во время разлива … Жаль, что по-франкски я понимал с пятое на десятое. Видимо у Велеслава способность к языкам была такая же, как и у меня, а именно – никудышная. Как только он варяжский осилить умудрился? Я вот с английским до сих пор справиться не могу…
– Кто осмелился? – поднимая меня с земли и подставляя свое плечо, Роберт наконец соизволил перейти на древнерусский.
– Нашлись доброхоты. Если б не она, – я кивнул на Асмир, выглядывающую и под моей правой подмышки, – могли бы меня до самого Рагнарёка дожидаться.
– Не приведи Один! Освальд этого так не оставит. Ту деревню, в которой на тебя руку подняли, дотла спалит.
– То не местные были, – находники, что всю округу в страхе держат. Ватага у них немалая. Караван арабский вырезали, а тут я под руку подвернулся.
– Вот оно как! Стало быть, теперь Освальд, наконец, решится… – непонятно закончил побратим.
– Сразу к нему меня веди, Роберт, – попросил я.
– Само собой. А девку твою куда?
– На тебя оставлю. Уж не обижай, сделай милость, – усмехнулся я.
– Ха, это когда я красных девок обижал? – и франк весело подмигнул Асмир.
Ну, вот! Пустил козла в огород с капустой! Еще одна головная боль, можно подумать, что их у меня мало.
Когда мы добрались до лучшей избы, где со всеми удобствами был размещен наш хёвдинг, вся дружина уже знала о происшествии. Часовые у ворот тына сначала удивленно таращились на нас, а после отправили самого шустрого к Освальду с докладом. Видимо по пути он успел обежать все избы, в которых квартировали викинги. Так что, пока мы ковыляли по деревне, они, высыпали на улицу словно дети малые и глазели на наше трио, попеременно тыча заскорузлыми пальцами в меня и Асмир, галдя, как новгородцы на вече. У самых дверей я собрался с силами, отстранил девушку и побратима и на подгибающихся ногах вошел в избу.
После яркого дневного пейзажа глаза долго привыкали к полумраку. Слишком маленькие на мой цивилизованный взгляд окна, пропускали свет только для того, чтобы подчеркнуть господство темноты. На крепкой лавке возле окна сидел Освальд и, не отрываясь, смотрел на меня. А я в свою очередь разглядывал его. За последнее время ярл сильно сдал. Если в воспоминаниях Велеслава десятилетней давности он выглядел пожилым, но еще крепким воином, настоящим вождем, за которым пойдут в огонь и в воду, то теперь лицо, изрубленное морщинами, продубленное ветрами семи морей, уже не могло скрыть, что прославленный хёвдинг разменивает седьмой десяток. Длинные волосы, гораздо гуще, чем у многих современных мужчин, были полностью седыми, даже с какой-то желтизной, отчего создавалось впечатление, что он их неудачно обесцветил.
– Здравствуй, сын, – обратился он ко мне по-варяжски. И этот низкий надтреснутый голос, сказал мне куда больше, чем пустая фраза приветствия.
Дорог был ярлу Велеслав, спасенный когда-то от неминуемой смерти. Не спал Освальд две ночи, и старческая бессонница, тут совершенно ни при чем, – ждал любимого сына приемного. Не в силах был смириться, с тем, что может его потерять, как потерял уже двух других своих сыновей… Что такое? Кажется, у меня комок к горлу подступил? Нет, так не годиться! Раскис, как кисейная барышня. Я тут викинг или кто?
– Здравствуй, отец. Прости, что опоздал.
