– Голову даешь?! – оживилась Валентина, – Так я ее беру!
И схватив Андрея за вихры, принялась мстительно их дергать, не обращая внимая на жалобы со стороны горе-экстрасенса.
Наблюдая за этой сценой, мы с Милой от души веселились, Витька ухмылялся, а Ольга озабоченно хмурилась. Неужели Андрей ей действительно приглянулся? Он, конечно, далеко не орел, но кто их разберет этих женщин? Кому-то и павлины нравятся…
Когда страсти улеглись, и экстрасенсовой голове больше уже ничего не грозило, каждый занялся неотложным с его точки зрения делом. Мой друг с главным уфологом взяли на себя сооружение носилок из жердей, веревок и брезентового тента. Ольга была у них на подхвате: подрезая, укорачивая и подвязывая там, где грубая мужская сила пасовала перед проворством ее нежных пальчиков. Андрей удалился с Валентиной подальше от наших ушей, чтобы ввести в курс его новой теории о предотвращении несчастных случаев. Вот так и получилось, что мне выпало сидеть рядом с Милой и отвлекать ее разговорами от боли и страха. Чему кстати, я был весьма рад – плечо с каждой минутой вспухало все сильнее и сильнее. Уже сейчас я почти не мог двигать рукой. Хороший же из меня утешитель…
– Подумаешь, перелом ноги! Это еще не так страшно, а вот когда…
– Игорь… – перебила меня Мила, как-то странно – в ее тихом голосе мне послышались виноватые нотки, – Ты меня спас…
– Да, ерунда. Любой на моем месте поступил бы точно также, – я попытался скрыть свое смущение.
– Не говори так! Я действительно тебе жизнью обязана. Но…, – слова не шли у нее с языка, а я вдруг понял, какую фразу она пыталась произнести. И как она только догадалась? Ведь я ни словом, ни жестом…
– Но я не сумею тебя отблагодарить так, как ты бы хотел…
– В каком смысле? – я оттягивал неизбежную развязку, так словно от этого зависела моя жизнь.
– Не надо, Игорь. Я ведь заметила, как ты смотришь на меня, когда никто не видит… Это даже льстило мне. Чуть-чуть.
Надо же, какая наблюдательность. А я полагал, что уже вырос из розового детства, когда папа отчитывал меня "Не ври, у тебя же на лице все написано". Ну, как мне объяснить Миле, что, глядя на нее, я искал другую. Ту, которой она была давным-давно. А, может, не была, и это всего лишь плод моего больного воображения?
– Знаю, это прозвучит нелепо, но мне вдруг показалось, что я знаю тебя очень давно. Что я когда-то встречал тебя, любил тебя, тосковал о тебе… Наверное, во сне. Но как же мне хотелось, что бы он стал явью.
– Игорь, – она положила свою руку поверх моей, – Я тоже видела сон. Только в нем тебя не было. А недавно мой сон сбылся… Надеюсь, сбудется и твой… Без меня.
И что мне оставалось делать, кроме как, гордо пожав плечами, едва не заорав при этом от боли, встать и уйти, предлагая себя в добровольные сборщики санитарных носилок. Но и тут меня прокатили – смехотворная конструкция, видимо по ошибке именуемая носилками была уже готова. Разумеется, это мое отвратительное настроение, окрашивало все в черные тона. На самом деле носилки вышли на славу – прочные и легкие, что немаловажно, особенно когда тебе предстоит их нести вместе с пациентом пять километров по пресеченной местности.
Андрей и Витька рысцой подбежали к Миле и, не дав ей опомниться и испугаться, одним четким движением водрузили на носилки. Она даже ойкнуть не успела. Первыми носильщиками вызвались стать Степан Сергеевич и Андрей. А мы с Витькой навесили на себя их рюкзаки, и, помянув недобрым словом обрушившееся на нас невезение, неторопливо тронулись в путь. А попробуйте торопливо с этакой тяжестью…
Тут я заметил, что экстрасенс, перед тем как взяться за носилки, наскоро порылся в своих карманах и, воровато оглянувшись, бросил что-то зазвеневшее в россыпь упавших на нас камней. Проходя мимо, мне удалось разглядеть, что это были обычные копейки. Н-д-а-а-а. Очевидно еще одна теория подкупа злого рока в действии. Я хотел догнать Андрея и выпытать у него всю правду, но тут меня самого догнали, и стали пытать с пристрастием и без зазренья совести. Потому как совести у моего друга детства ни на грош медный.
– Ты что творишь, кот мартовский?! Стоило только смазливой мордашке появиться в радиусе 10 километров, как ты уже и хвост трубой?! Я ведь не слепой: у тебя на лице все написано!
И этот туда же. Да что это сегодня за день такой, читают меня все кому не лень, как открытую книгу!
– Это не твое дело, Виктор, – попробовал я осадить его. Куда там.
– Ты Ольгу хоть пожалей. Совсем извелась, на твои заигрывания глядя.
– Вижу я, как она извелась. От экстрасенса не отходит, будто он медом намазанный.
– Так это же защитная реакция, тундра! Думает, что ты ее хоть приревнуешь… И вообще, я не позволю тебе из экспедиции публичный дом устраивать. Как главнокомандующий запрещаю!
– А иди ты… Раскомандовался… Вместо того, чтобы другу руку помощи протянуть, соль мне на рану сыпешь.
– На какую такую рану? У тебя еще и раны нет. Но если ты Ольгу будешь и дальше с грязью мешать, то обязательно будет, – уже без тени шутки, продолжил Курицын. И, видимо, чтобы до меня лучше дошло, проникновенно сжал мое правое плечо своей ручищей.
Тут мне тоже стало не до шуток. Мой непроизвольно вылетевший вопль наверняка распугал все местное зверье на милю вокруг.
– Ты что? – опешил Витька, глядя, как я кривлюсь и шиплю ругательства, – что с плечом?
– Камнем задело.
– А ну, показывай!
– Да, ерунда…
– Показывай!!!
Когда на Витьку находит приступ упрямства, спорить с ним не только бесполезно, но даже опасно. Пришлось скидывать рюкзаки и расстегивать рубашку. Когда Витька увидел мое посиневшее и распухшее плечо, то на мгновение показалось, что он меня сейчас прибьет на месте, чтобы потом уже не мучиться.
– И ты молчал!!! – возмущению его не было предела, что, тем не менее, не мешало Курицыну сосредоточенно ощупывать меня на предмет поиска перелома. – Да ты же завтра рукой пошевелить не сможешь!
– Я и сегодня уже не смогу. А что говорить? Ушиб… Нужен холод, а тут все равно ни речки, ни ручья… Вот доберемся до Шум-горы – там речка должна быть.
– А ты почем знаешь?
– Ну, – смутился я, не рассказывать же Витьке о своих ночных приключениях, – если археологи на этой горе лагерь устроили, должна же быть там какая-то вода…
– Ладно. С тобой все ясно. Носилки ты не унесешь, да и рюкзаки с тебя хорошо бы снять…
– Рюкзаки я донесу.
– Может и донесешь, но тогда завтра ни на что годен уже не будешь. Сделаем так: раскидаем твой рюкзак между Ольгой и Валентиной. А я три рюкзака понесу. И не вздумай мне возражать, молодогвардеец хренов!
Вот так я и оказался налегке (с двумя ружьями), впереди нашего отряда. Разведчик, так сказать, – Чингачгук Большой Змей. Альфа вертелась под ногами, наивно полагая, что если хозяин впереди, то все будет хорошо. В этом то я, как раз сомневался. В моем, как его, астральном выходе тоже все начиналось с синяка на плече, а кончилось ножом в спине. Не повторилась бы история… Я оглянулся на растянувшийся отряд. Ольга и Валентина усердно пыхтели, пригибаемые к земле потяжелевшими рюкзаками. Андрей и Степан осторожно несли носилки с Милой, а Витька, перевший сразу три рюкзака, являл собою ожившую иллюстрацию к бессмертным строкам классика детской литературы "В гору движется гора всевозможного добра…" Как у него только сил хватает?
