Ночь катилась к середине, когда нас окликнул разбойничий дозор, и вскоре я был равнодушно сброшен на землю на краю большой поляны, скудно освещаемой несколькими кострами. Рядом обнаружился высокий столб, предназначавшийся, видимо, для меня. Чуть дальше я разглядел двух идолов стоящих друг напротив друга. И с изумлением узнал в них кумиров Перуна и Велеса. Это являлось вопиющим нарушением божественной субординации. Никогда идолы этих божеств не стояли рядом, так как считалось, что они на дух друг друга не переносят. Что, в общем-то, было недалеко от истины. Но разбойников можно было понять. Велес – податель богатств, – куда им без него? А также без Перуна – бога сражений.
Пока я удивлялся разбойничьей предусмотрительности, меня подняли и стали привязывать к столбу, причем достаточно неприятным способом. Обмотав мои запястья длинной веревкой, и пропустив ее через торчащую на верхушке столба скобу, меня подтянули так, что я мог стоять исключительно на цыпочках. Н-да-а, видимо, ночка мне предстоит не из легких, а ведь это только начало…
Молодой атаман, вынырнул из темноты и молча застыл передо мной, пристально разглядывая. Наконец, игра в молчанку ему надоела, и голос, который я прекрасно помнил, хотя слышал всего лишь раз, произнес:
– Когда Харальд сказывал мне, что ты отдашь свою жизнь за жизнь рабыни, я долго не мог поверить, однако ныне вижу своими глазами… Быть может она околдовала тебя? Отчего ее жизнь тебе дороже собственной? Обычная девка, строптива, правда, не в меру… И на ложе толку от нее не много. Тогда отчего? Молчишь? Хорошо же. До утра помолчишь, после все расскажешь… Тебе ведомо, что я поклялся с тебя шкуру содрать за батюшкину гибель? Вижу, ведомо. Так что не обессудь, клятву сдержать надобно.
Он усмехнулся, но усмешка не была веселой. И мне вдруг показалось, что у парня садистских наклонностей нет и в помине. Просто по горячке поклялся, а теперь вот нужно выполнять. Сам бы он, скорее всего, без затей зарубил меня, или даже вызвал на поединок, да вот разбойнички заскучали в последнее время, необходимо было хоть как-то их развлечь. И посему мне опять уготовано участие в показательном садистском шоу. Глядишь, еще немного и стану звездой экрана.
Решив, что разговор окончен, Ворон развернулся и направился к некоему строению, больше всего напоминавшему большущий шалаш, возле которого, греясь у костра, коротал время почетный караул. Перед тем как войти в свое жилище, Ворон остановился возле разбойников и отдал какой-то приказ, – двух мужиков как ветром сдуло. Интересно, чем же он их нагрузил? За ответом дело не стало, – разбойники вернулись, волоча на веревке упирающуюся Асмир. Выходит, молокосос решил преподать мне урок…
Я рванулся так, что от боли в запястьях в глазах потемнело. Выданное мною на гора франкское ругательство заставило бы даже Роберта одобрительно похлопать меня по плечу. Асмир удивленно обернулась и увидела меня. Даже через десять тысяч лет я не забуду выражения ее обескровленного лица, освещенного неверным пламенем… Дико взвизгнув, она набросилась на тащивших ее разбойников, как разъяренная фурия. Нет, скорее как маленькая пичуга, пытающаяся отстоять свое гнездо от стаи обнаглевших ворон. И приблизительно с тем же результатом. Но, чтобы окончательно сломить ее сопротивление, пришлось вмешаться еще двум разбойникам.
Вырываясь из последних сил, Асмир что-то кричала, даже не замечая, что говорит на своем родном языке. Но мне совершенно не нужно было знать язык, чтобы понять все, что она пыталась до меня донести. Общий смысл сводился к тому, что все мужики козлы, в том числе и я. Мало ей собственных неприятностей, так тут еще я нагружаю ее своими проблемами. Что даже если с меня шкуру сдерут у нее на глазах, она ни одной слезинки не прольет по такому идиоту, как я. И все в таком роде. Согласитесь, совсем не плохо для бывшей рабыни…
Но разбойникам очень скоро надоели эти крики, и они, сноровисто соорудив кляп, заткнули ей рот, не забыв добавить несколько пощечин, от которых голова Асмир безвольно отлетала из стороны в сторону. А я развернулся лицом к столбу и, обхватив его ногами, попытался взобраться повыше, чтобы дотянуться зубами до связанных запястий. И самое любопытное, что мне это почти удалось. Почти… Потому, что мой акробатический этюд не остался незамеченным и несколько пар цепких рук просто сдернули меня со столба.
По бокам и спине загуляли тяжелые разбойничьи дубинки, кажется, даже пара ребер треснула. Хорошее оружие – дубинка, особенно в умелых руках. Я уж было понадеялся, что они забьют меня насмерть, но тут из шалаша вышел Ворон и несколькими фразами остудил вошедших в раж мужиков. Меня оставили в покое, только подтянули еще выше, чтобы вообще не мог коснуться ногами земли. Ворон внимательно посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал, только сделал знак своим телохранителям внести к нему в шалаш обессилевшую Асмир.
Суета, вызванная нашим с Асмир демаршем, постепенно улеглась, все пошли досыпать, кроме нескольких зевающих во весь рот часовых. Я висел, проклиная свою дурацкую натуру, которая упрямо игнорировала все доводы разума. Раньше за мной такого не замечалось, напротив, всегда считался осторожным и рассудительным. Видимо любовь, действительно, является одним из видов сумасшествия. Я пытался заставить себя не прислушиваться к звукам, доносившимся из "шалаша" Ворона, но, как назло, ночь выдалась такой тихой, что, казалось еще чуть-чуть, и я смогу различить ультразвуковой писк проносящихся мимо летучих мышей. Чтобы отвлечься, я принялся внимательно разглядывать идолов двух непримиримых противников: Велеса и Перуна. Резные лики не выражали ничего сверх положенной божественности. Они не ответят мне, а я не стану им докучать. В того, кого я хотел бы попросить составить мне компанию, и кто на своих пробитых ладонях сполна ощутил людскую злобу и глупость, здесь еще не уверовали. А потому придется повисеть в одиночестве.
Когда яркий солнечный луч наотмашь ударил меня по глазам, я пришел в себя. Поляна ожила. Туда и сюда сновали бородатые мужики, с виду самые обычные, даже не страшные. Они бросали на меня любопытные взгляды, но держались на расстоянии, видимо получив строгое предупреждение: раньше времени потеху не начинать.
Но вот из своего жилища вышел Ворон, и все взгляды сразу же обратились к нему: когда начинать-то? До завтрака или после? Если бы спросили моего мнения, я бы высказался однозначно за "после". Сдирание шкуры – зрелище малопривлекательное, вдруг аппетит испортиться? Но мое мнение в расчет не принималось, – Ворон сразу же направился в мою сторону. И все разбойники, как по команде двинулись за ним.
– Не буду желать тебе здравствовать, Велеслав. Сам понимаешь – что здравствовать тебе осталось недолго. Ты ответишь за смерть батюшки… А мои люди увидят, что я достоин памяти родителя, и слов на ветер не бросаю.
Пока он говорил, внутрь круга, образованного вокруг столба разбойниками, втащили связанную Асмир. Нельзя же лишать ее такого незабываемого зрелища! Я переводил взгляд с ее бледного покрытого синяками лица, на руку, обмотанную окровавленной тряпицей и обратно. Но вот прозвучала последняя фраза Ворона, и я с надеждой уцепился за нее как утопающий за соломинку.
– Коли ты всегда верен своему слову, отпусти мою рабыню, как обещал…
