По Брум-стрит Кройд добрался до Бауэри и свернул вниз, к
газетному ларьку Бенсона. Подойдя ближе, убедился, что тот закрыт, а Джуби,
хозяина, пока не видно. Чертовски жаль. У Кройда теплилась надежда, что старик
— а тот был тертый калач, по молодости носил кличку Морж — снабдит полезной
информацией или хотя бы присоветует, как ему быть. Сейчас, когда обе воюющие
стороны приостановили разборки и взяли тайм-аут, чтобы поупражняться в стрельбе
по Кройду, он чертовски нуждался в подсказке опытного человека. В чем,
спрашивается, его, Кройда, вина? В веснушках на лице? В дурном дыхании изо рта?
Так оно вскоре может и вовсе сойти на нет — то ли стараниями мафии,
добивающейся возврата честно отработанного им гонорара, то ли заботами Сиу Ма,
которой Кройд вроде бы ничего такого пока не задолжал — разве что репутацию
маленько подмочил.
Покусывая на ходу пончик, Кройд отправился дальше, к своей
квартире на Элдридж. Ничего. Пока не горит. Он вернется за советом позже. А
сейчас расслабится в шезлонге, задрав повыше натруженные ножки, и прикроет
глаза хотя бы на минутку-другую…
— Вот же дерьмо! — ругнулся Кройд, обронив в
замусоренную полуподвальную нишу сразу за поворотом к своему дому надкушенный
пончик. Неужто он уже засыпает прямо на ходу? Еще этого ему недоставало!
Шагнув на ступеньки последней лестницы, ведущей к углу его
дома, и ускорив шаг в предвкушении вожделенной встречи с подушкой, Кройд
услыхал сзади, из темной ниши, астматическое придыхание — должно быть, до
пончика добралась какая-то дряхлая бродячая псина.
— Вот же сукины дети! — присовокупил он к
предыдущему заявлению, как только заметил ровную струйку дыма, нарушающую гладь
бетонного парапета у самого подъезда. И тут же притормозил.
Один из соглядатаев сидел в машине, припаркованной в виду
парадной. Другой, подпиливая себе ногти, курил прямо на крыльце и держал под
контролем подходы к дому со стороны боковой аллеи.
Тихонько матерясь, Кройд услыхал сзади паническое
придыхание, уже вовсе не схожее с собачьим. Внимательно вглядевшись в полумрак,
понял, кого второпях принял за собаку — в грязи ниши копошилось неопрятное
аморфное создание по прозвищу Сопля. Многие считали того самым отвратительным
обитателем Джокертауна. Пресмыкаясь в вонючей яме, Сопля жадно чавкал сейчас
Кройдовыми объедками.
Каждый дюйм тела этого джокера покрывала постоянно стекающая
зеленоватая слизь. В этой же слизи он обычно и отдыхал. На нем едва угадывались
остатки одежды, насквозь пропитанной тою же слизью.
— Ради всего святого! — сочувственно сказал
Кройд. — Ведь пончик весь в грязи и к тому же надкусанный. Возьми лучше
целый! — Он протянул оцепеневшему Сопле весь пакет. — Все в
порядке! — добавил Кройд и, видя, что джокер не решается двинуться с
места, опустил пакет на ступеньку. И занялся собственными более важными
заботами — повернулся лицом к засаде.
Прикончив подобранный объедок, Сопля еще долго колебался.
— Это что, все мне? — спросил он наконец — голос
его, затрудненный заложенным дыханием, дрожал и пресекался.
— Да, конечно, доедай их все! В меня уже больше не
лезет, — подтвердил Кройд, хлопнув по животу. — Я и не знал, что ты
умеешь говорить.
— Мне не с кем теперь говорить, — глухо выдавил
джокер.
— Да, конечно, понимаю. Надеюсь, что это всего лишь
недоразумение?
— Люди говорят, что моя наружность отбивает у них
всякий аппетит. Ты именно поэтому больше не хочешь?
— Да брось ты! — криво усмехнулся Кройд. — У
меня проблемы почище твоих. Я не знаю, что мне делать дальше. Видишь тех двоих?
Это значит, что моя квартирка накрылась. И я решаю теперь, то ли разобраться с
ними сперва, то ли сразу свалить отсюда. Ты беспокоишь меня Меньше всего — хоть
с головой жижей покройся. Самому случалось выглядеть так, а то и похлеще.
— Тебе? Как это?
— Я ведь Кройд Кренсон — тот самый, кого кличут
Дремлином. И всегда во сне перевоплощаюсь. Раз на раз не приходится — то
получше выходит, то похуже, а то и совсем никуда.
— И я тоже мог бы?
— Что? А, ты имеешь в виду — измениться снова? Со мной
случай особый — похоже, что я единственный в своем роде. Такие вот пироги. Я не
знаю способа поделиться этим с окружающими. Да тут нечему особенно и завидовать
— можешь мне поверить!
— Мне бы и одного раза хватило, — раскрыв пакет и
доставая пончик, вздохнул джокер. — А почему ты глотаешь пилюли? Ты что,
болен?
— Да нет, просто прочищаю мозги. Меня уже клонит в сон,
а я не могу позволить себе расслабляться.
— Почему это не можешь?
— О, это долгая история. Очень долгая.
— Никто не рассказывает мне историй теперь, —
опечалился джокер.
— Вот дьявольщина! А впрочем, почему бы и нет? —
усмехнулся Кройд.
Когда Сопля вдруг заболел и ему стало совсем невмоготу,
Кройд, тщательно заперев за собою входную дверь его обшарпанной двухкомнатной
квартирки, по случаю обставленной выброшенными мебельными останками, прошел к
больному. Потный джокер, лежа на продранной кушетке, бессильно трясся в жутком
ознобе. Кройд отыскал в соседней комнате жестянку, сполоснул под краном и
поднес Сопле напиться. Пока хозяин жадно давился мутной влагой, Кройд, смахнув
в сторону пыльный ржавый шприц и прочие древние принадлежности наркомана,
уселся на жалобно пискнувший табурет.
— Тебе и раньше приходилось болеть? —
поинтересовался гость.
— Никогда еще. То есть я всегда чувствую себя как бы
замерзшим, но это совсем другое. То, что со мною сейчас, очень напоминает
ощущения, с которых все когда-то и начиналось.
Кройд прикрыл джокера обрывком найденной в углу занавески и
снова уселся.
— Может, закончишь рассказывать свою историю? —
попросил больной после затянувшегося молчания.
— Да, пожалуй.
Подбодрив себя метамфеткой и дексом разом, Кройд продолжил
свое бесконечное повествование. Увлекся и прозевал момент, когда хозяин
отключился полностью. Кройд все говорил и говорил и вдруг случайно заметил, что
больной совершенно затих и у него перестала блестеть кожа — подсохла.
Склонившись над телом, Кройд обнаружил, что и черты изменились. И продолжали
медленно меняться — прямо у Кройда на глазах. Даже «ускорившись» с приближением
фазы сна, он не мог ошибиться в диагнозе — все признаки синдрома брошенной
карты здесь налицо. И даже в таком своем состоянии Кройд не мог не ощутить
тревожного холодка под лопатками. Сопля уже перенес болезнь однажды, когда стал
джокером, а Кройд не слыхал ни разу, чтобы вирус затронул кого-либо вторично —
за исключением самого Кройда.
