Шеф был более склонен к логике, чем его уже покойные или эмигрировавшие ассистенты. Идею остановить автобус, встав поперек гравийной дороги, подсказал пустеющий бензобак, но Шеф сделал вдобавок совершенно корректное допущение, что водитель автобуса в такой ситуации наверняка предпочтет затормозить. Шеф исходил из того, что люди обычно не слишком стремятся таранить встречные машины, рискуя жизнью и здоровьем обеих вовлеченных сторон. И в самом деле — Бенни нажал на тормоз. Так что мысль Шефа была правильной.
Но продуманной не до конца. Ему не следовало исключать из своих расчетов допущения, что груз автобуса включает слона весом несколько тонн, и задаться вопросом, как это повлияет на длину тормозного пути, в том числе и с учетом свойств дорожного покрытия — гравия, а не асфальта.
Бенни в самом деле сделал все, что мог, чтобы избежать столкновения, но скорость все еще оставалась на уровне пятидесяти километров в час, когда автобус весом пятнадцать тонн, со слоном и всем прочим на борту, ударился о легковую машину, стоящую у него на пути, отчего та отлетела, как пустая рукавица, на три метра вверх и на двадцать метров в сторону, после чего жестко приземлилась, ударившись о восьмидесятилетнюю ель.
— А это накрылся номер третий, — догадался Юлиус.
Все двуногие пассажиры автобуса выскочили наружу (причем одним это удалось быстрее, чем другим) и бросились к искореженной «БМВ».
Там, склонясь на руль, предположительно мертвый, сидел незнакомый приятелям мужчина, по-прежнему сжимая в руке револьвер, такой же, как тот, которым им сегодня несколько раньше уже угрожал бандит номер два.
— Три-ноль, — сказал Юлиус. — Интересно, закончатся они когда-нибудь или нет?
Бенни не одобрил небрежного тона, взятого Юлиусом. Вполне хватило бы отправлять на тот свет по одному бандиту в день, а за сегодня они уже двоих ухайдакали, а еще шести вечера нет. Как бы им сегодня не утроить норматив, если так пойдет.
Аллан предложил припрятать где-нибудь покойника номер три — ничего хорошего, когда ты слишком крепко ассоциируешься с тем, кого укокошил, если только ты не хочешь сам заявить, что ты его укокошил, а хотеть этого, полагал Аллан, у приятелей оснований нет.
Тут Прекрасная принялась костерить покойника, склонившегося на руль, в том смысле, что нельзя же быть таким адским дебилом и ставить свою машину поперек дороги. Покойник в ответ слабо захрипел и шевельнул ногой.
~~~
Комиссару Аронсону ничего не оставалось, как продолжить поездку в том же направлении, куда уехал Шеф-Ердин каких-то полчаса назад. Он, разумеется, даже не рассчитывал догнать лидера «Never Again» — но вдруг по дороге найдется что-нибудь интересное? Кстати, ведь и Векшё вроде бы недалеко, а комиссару надо будет остановиться в какой-нибудь гостинице, чтобы обдумать положение и поспать хоть несколько часов.
Проехав некоторое расстояние по дороге, Аронсон обнаружил останки новой «БМВ-Х5», плотно влипшей в еловый ствол. Не удивительно, что машина вылетела с дороги, подумал поначалу Аронсон, памятуя о скорости, на какой Ердин покинул Шёторп. Но при ближайшем рассмотрении картина его все-таки удивила.
Во-первых, в машине никого не оказалось. Водительское сиденье все в крови — а самого водителя нет.
Во-вторых, правый борт машины был неестественным образом смят, там и сям виднелись следы желтой краски. Видимо, в машину на полной скорости врезалось что-то желтое и большое.
— Например, желтый автобус «Скания-K113», модель 1992 года, — пробормотал комиссар Аронсон.
Данное умозаключение с самого начала не требовало особой проницательности, а уж когда на правой задней двери «БМВ» обнаружился вдавленный в нее передний номерной знак желтой «Скании», все стало на свои места. Аронсону оставалось только сравнить цифры и буквы с теми, что указывались в свидетельстве о регистрации, выданном Государственной дорожной службой, чтобы больше не сомневаться.
Комиссар Аронсон по-прежнему не мог понять, что происходит. Но одна вещь становилась ему все яснее: столетний Аллан со товарищи — мастера отправлять людей на тот свет, не оставляя трупов.
Глава 13
1947–1948 годы
Аллану определенно случалось ночевать поудобнее, чем лежа на животе в кузове грузовика, направляющегося в Тегеран.
К тому же было холодно, а особым образом переработанного козьего молока под рукой не имелось. Да и руки, кстати говоря, по-прежнему оставались связанными за спиной.
Не удивительно, что Аллан обрадовался, когда путешествие подошло к концу. Был уже вечер, когда грузовик остановился у главного входа в большое коричневое здание в центре столицы.
Двое солдат помогли друг другу поставить иностранца на ноги и слегка отряхнуть. Затем развязали Аллану руки и вновь приставили винтовки к его спине. Владей Аллан фарси, он сумел бы прочесть, что написано на золотистой латунной табличке у двери, возле которой они остановились. Но фарси Аллан не владел. Да это и не так важно. Важнее было то, что ему, возможно, предложат завтрак. Или обед. А лучше то и другое вместе.
Зато солдаты, наоборот, прекрасно знали, куда они доставили возможного коммуниста. И, толкнув Аллана в дверь, один из них попрощался с ним и ухмыльнулся, пожелав по-английски:
— Good luck!
Аллан искренне поблагодарил за пожелание удачи, хоть и издевательское, и подумал, что он в любом случае попытается как-нибудь вмешаться в дальнейший ход событий.
Офицер, командовавший группой, которая задержала Аллана, передал его, как положено, с рук на руки другому офицеру внутри здания. После того как арестованного соответствующим образом зарегистрировали, он был препровожден по ближайшему коридору в камеру предварительного заключения.
Камера была поистине отель «Шангри-Ла» по сравнению со всем тем, к чему Аллан привык за последнее время. Четыре койки в ряд, на каждой пара одеял, электрическая лампочка под потолком, в одном конце — раковина и кран, откуда непрерывно капала вода, а в другом — большой ночной горшок с крышкой. К тому же Аллан получил приличную тарелку каши и целый литр воды, чтобы утолить голод и жажду.
Три койки были не заняты, но на четвертой лежал мужчина, сцепив пальцы и закрыв глаза. Когда Аллана впустили в помещение, мужчина пробудился от своей дремы и встал. Он был высокий и тощий, в глаза бросался белый пасторский воротник на темном фоне остальной одежды. Аллан протянул ему руку, чтобы представиться, и с сожалением сообщил, что не знает местного языка, — но возможно, господин пастор понимает немножко по-английски? Мужчина в черном подтвердил, что это в самом деле так, поскольку он родился, вырос и получил образование в Оксфорде. И назвался Кевином Фергюсоном, англиканским пастором, который уже двенадцать лет находится в Иране и уловляет заблудшие души, дабы обратить их к истинной вере. Как, кстати, у господина Карлсона с религией?
