Это, в свою очередь, породило у охраны некоторую снисходительность к Герберту Эйнштейну. Если бы любой другой заключенный не встал, как полагается, в очередь за едой, он получил бы в самом лучшем случае выговор, не в самом лучшем — прикладом в живот, а худший означал бы привет семье.
Но Герберт по-прежнему — пять лет спустя — не умел отличить один барак от другого. Все коричневые, все одного размера — он в них буквально путался. Пайку всегда выдавали между тринадцатым и четырнадцатым бараками, но номер сто тридцать третий вполне мог в это время плутать возле седьмого барака. Или девятнадцатого. Или двадцать пятого.
— Да какого тебе рожна, Эйнштейн, — раздавался голос охранника. — Очередь вон же где! Да не там — там! Там все время, падла, и была!
Этой его репутацией Аллан и рассчитывал воспользоваться. Разумеется, бежать можно и в лагерном бушлате, но остаться потом в живых в этом бушлате дольше одной-двух минут будет уже сложнее. Аллану и Герберту нужна была армейская форма. А единственным из заключенных, кто мог приблизиться к складу с амуницией охраны, не рискуя тотчас получить пулю, был сто тридцать третий — Эйнштейн.
Поэтому Аллан проинструктировал друга, как тому действовать. Надо «заблудиться», когда дадут сигнал к обеду, потому что в это же время обеденный перерыв у охраны на складе. В эти полчаса за складом присматривает только пулеметчик на четвертой вышке. А тот, как и все остальные, знает о странностях сто тридцать третьего номера, и если заметит его, то скорее наорет на Герберта, чем нашпигует его свинцом. Ну а если Аллан вдруг ошибся в расчетах, тоже не конец света, с учетом Гербертовой воли к смерти.
По мнению Герберта, Аллан все рассчитал правильно. А сейчас что делать?
Ну и конечно же, все пошло наперекосяк. Герберт заблудился по-настоящему и поэтому впервые за много дней оказался как раз в очереди за пайкой. Там уже стоял Аллан, который вздохнул и ласково подтолкнул Герберта в направлении склада. Это, впрочем, не помогло, Герберт опять запутался и, прежде чем успел опомниться, оказался в бане. Но там он обнаружил не что иное, как целую стопку выстиранной и выглаженной формы!
Он схватил два комплекта, спрятал под бушлат и отправился обратно, плутая среди бараков. И тут же оказался в поле зрения часового на четвертой вышке, который даже не потрудился рявкнуть на придурка. Потому что поразился, что тот впервые идет куда надо.
— Ну надо же, — пробормотал часовой и вернулся к оставленному занятию, а именно — снова унесся прочь в мечтах.
Теперь у Аллана и Герберта имелась военная форма, которая скажет всем и каждому, что они славные новобранцы Красной армии. Дело было за остальным.
Аллан обратил внимание, что в последнее время судов, идущих в северокорейский Вонсан, стало намного больше. Официально СССР в войне на стороне КНДР не участвовал, однако военная техника шла во Владивосток эшелонами и грузилась на корабли, уходившие в одном и том же направлении. Не то чтобы на борту указывался пункт назначения, но у матроса на то и язык во рту, а Аллану хватало ума поинтересоваться. Иной раз удавалось даже увидеть сам груз — например, бронемашины, а то даже танки, а в других случаях это были простые деревянные контейнеры без опознавательных знаков.
Над чем Аллан ломал голову, так это над отвлекающим маневром вроде того в Тегеране шесть лет назад. В полном соответствии с древнеримской пословицей, что сапожнику надлежит перво-наперво знать свои колодки, Аллан решил, что небольшой фейерверк мог бы неплохо выручить. Вот тут-то и пригодятся контейнеры, отправляемые в северокорейский Вонсан. Знать Аллан, разумеется, не знал, но подозревал, что многие из них содержат взрывчатые материалы, и если бы вдруг один такой контейнер загорелся в порту, а за ним и другие пошли бы потихоньку сами собой взрываться… н-да, тогда, пожалуй, Аллан с Гербертом смогли бы улучить минутку, забежать за угол и переодеться в советскую военную форму… и… потом разжиться машиной… разумеется, с ключами в замке и полным бензобаком, и чтобы ее владелец не заявлял о пропаже. И тут охраняемые ворота распахнулись бы по их, Аллана и Герберта, приказу, а снаружи, вне порта и лагерной территории, никто бы ничего не заметил, не хватился угнанного автомобиля и не бросился в погоню. А уж после, ближе к делу, они с Гербертом разобрались бы с другими проблемами: как пробраться в Северную Корею и — главное — как потом оттуда выбраться в Южную.
— Что-то я сегодня туго соображаю, — пожаловался Герберт. — Но есть ощущение, что твой план не совсем готов.
— Ничего не туго, — запротестовал Аллан. — Ну, может, капельку туговато, но тут ты как раз в самую точку попал. И чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется: пусть все идет как идет, и тогда сам увидишь — будет то, что будет, потому что так всегда и бывает. В большинстве случаев.
Первая, и единственная, часть побега состояла в том, чтобы потихоньку поджечь подходящий контейнер. Для чего требовались 1) подходящий контейнер и 2) что-нибудь, чем разжечь огонь. В ожидании, пока судно-контейнеровоз пришвартуется, Аллан опять отправил на задание общепризнанного дурачка Герберта Эйнштейна. И Герберт похвально стянул сигнальную ракету и успел ее спрятать в штаны, прежде чем охранник застукал его в месте, где Герберту находиться не полагалось. Но вместо того чтобы расстрелять или по крайней мере обшмонать этого зэка, охранник лишь выбранил его — в том смысле, что сто тридцать третий номер после пяти лет в лагере мог бы уже и перестать путаться. Герберт извинился и засеменил прочь на подкашивающихся ногах. Для большей убедительности — не в ту сторону.
— Твой барак налево, Эйнштейн! — рявкнул охранник ему в спину. — Это же надо быть таким болваном!
Аллан похвалил Герберта за успешно выполненную работу и убедительную игру. Герберт покраснел от смущения и, оправдываясь, пробормотал, что строить из себя дурака не так и трудно, если ты и в самом деле дурак. Аллан отвечал, что не знает, трудно это или нет, но что все прежде им встреченные в жизни дураки пытались строить из себя как раз собственную противоположность.
И вот наступил, похоже, подходящий день. Было холодное утро 1 марта 1953 года, когда подошел состав из стольких вагонов, что ни Аллан, ни даже Герберт не смогли сосчитать. Эшелон был явно военного назначения, и весь груз предстояло поднять на борт не менее трех судов назначением в Северную Корею. Среди этого груза было восемь танков Т-34, такое не спрячешь, но все остальное находилось в больших деревянных контейнерах без маркировки. Зато расстояние между досками контейнеров позволяло запустить внутрь одного из них сигнальную ракету. Именно это Аллан и сделал, когда спустя два дня погрузочных работ улучил наконец такую возможность.
Из контейнера тут же, естественно, пошел дымок, но, к счастью, ракета вспыхнула только через несколько секунд, и Аллан успел убраться на безопасное расстояние, не вызвав подозрений. Затем загорелся и сам деревянный контейнер — пятнадцать градусов мороза не стали помехой.
Теперь по плану должен был раздаться взрыв, как только огонь доберется до упакованной ручной гранаты или еще чего-нибудь в этом роде. Тогда охрана переполошится, как куры в курятнике, и Аллан с Гербертом смогут попасть в свой барак и переодеться.
