Слитный вздох слушателей послужил славной наградой рассказчику, но тому было явно маловато признания немногочисленной аудитории. Ему надо было большего.
– И вы, ребята, – голос рассказчика поднялся до самых вершин эпического пафоса, – для героической команды самого Белого дракона жалеете… – скорбно на затихающей ноте завершил он процесс охмурения кладовщиков, – лишний ящик гаровских мин?!
…Пожалуй, это был и вправду первый случай, когда мои бойцы засекли нас со Стражем Леса за работой. Не то чтобы я очень уж скрывал помощь котиков из знакомого прайда, но приказ Скорсилли звучал недвусмысленно:
– Солдат должен знать свой маневр! Но… не чужой. Ему ни к чему забивать голову лишней информацией, ненужной для дела. Что изменится, если воины узнают о помощи Стражей? Лично я вижу только вред делу – понадеявшись на Стражей, сами могут расслабиться и потерять бдительность. Ты, Гар, уже давно не новичок и должен понимать, чем это чревато. Поэтому приказываю…
Ну и так далее. Не болтать, не светить, по возможности скрывать.
Мы со Стражем и скрывали, пока однажды не попали в засаду, устроенную гоблинами. Причем прикрыта она была столь качественно, что ни я, ни Рырг до самого последнего момента ничего не заметили. Нас спасли тогда мои динамические щиты, которыми к тому времени я успел снабдить всю свою группу. Они частью отразили, частью поглотили оба залпа картечи, произведенные охотниками из своих пороховых ружей. Все вокруг моментально заволокло дымом – руки своей не видать. Мы тут же ответили из шарометов, но толпа гоблинов очень быстро оказалась совсем рядом и навязала нам рукопашную. Кого-то мы, судя по крикам, безусловно зацепили, но нападавших было слишком много. Причем я в тот момент шел во главе отряда, и на меня ринулись сразу гоблинов пятнадцать. Как бы ни был я «немерено» крут, но все равно справиться с таким количеством противников явно не смог бы. И тогда мой кошачий друг махнул лапой на свое инкогнито и пришел мне на помощь. Его клыки и когти, словно из остро заточенной стали, и мои усовершенствованные амулеты-молнии произвели настоящее опустошение в рядах охотников. Мы действовали в паре, чутко понимая друг друга с полувзгляда, с полуслова, с полумысли, если можно так выразиться. Я старался бить по задним рядам, чтобы не допустить стрельбы в нашу сторону, а то броня броней, но и мощность гоблинского оружия списывать со счетов не следовало бы. Рырг смерчем крутился среди ближних противников, выкашивая их ряды, словно умелый косарь траву.
Потом я представил себе картину боя, как бы она выглядела со стороны. Мои ребята слишком были заняты на своих секторах обороны, а вот несколько гоблинов в нашем тылу, которые не успели добежать и ввязаться в драку, могли, скорее всего, видеть, как в пороховом дыму мелькает черная тень, взлетают фонтаны крови, и время от времени вспыхивают огнем фигуры сородичей. Так или не так они видели происходящее, но, резко развернувшись, гоблины с воплями ломанулись в лес сквозь колючий кустарник с такой быстротой, что даже медведь от зависти лапой затылок себе поскребет.
А Рырг тогда получил инвалидность. Какой-то г…гоблин не потерял хладнокровия, успел зарядить свою пушку и выстрелить прямо в морду моему другу. Индивидуальная защита смогла только ослабить заряд, поэтому Рырг выжил, но потерял глаз и почти всю шерсть вместе с усами на правой половине своей личности, однако довел все-таки дело до конца. После чего скрылся и всю обратную дорогу едва шел за нами. Разумеется, ни о каких охранно-наблюдательных функциях не было тогда и речи. Похоже, гоблины все силы сосредоточили на месте засады, и мы, прорвавшись, до самого возвращения на базу не встретили больше никого.
Рырга хорошо подлечили, но полностью избавить его от последствий выстрела в упор не смог ни один доктор. И я не смог. Жрецы только-только стали учить меня целительству, а все то время, которое проводил в храме, я был занят немного другими делами. Но зато Страж выжил, сошелся с той самой кошечкой, которую давным-давно приметил и, благо, почти все ограничения были сняты, обзавелся многочисленным потомством. Он остепенился, в рейды не ходит и посвятил всего себя воспитанию подрастающего поколения.
Численности Стражей все еще на всех не хватает, но прайды над этим активно и с немалым энтузиазмом работают. При этом, невзирая ни на что, для меня персонально обязательно выделяют кота, который помогает мне в рейдах и служит, как я понимаю, неформальным телохранителем.
После той самой засады, как с усмешкой потом рассказал мне Даркоф, гоблины и стали называть меня Белым драконом. Они уверены, что действовал и продолжает действовать один человек-оборотень. Многие считают, что Боги проснулись и приняли сторону их противников, поэтому противостоять Белому дракону совершенно невозможно. Другие, в основном ученые, выдвигают самые разные и порой бредово-фантастические гипотезы и природе, и даже облику Белого дракона. Согласно одной такой гипотезе, монстр – результат магических экспериментов наших жрецов. Дескать, пытаясь повторить Стражей Леса, наши магистры заполучили вот такой побочный продукт. Почему не появляются новые? Наверное, слишком дорого и долго делать. Разумеется, с нашей стороны никто не собирается прояснять для гоблинов ситуацию. Хотя есть подозрения, что некоторые из наших врагов знают правильный ответ. Однако не желают или не могут объяснить истинное положение дел большинству своих воинов.
– А почему же его Белым(!) драконом называют? – спросил молодой воин. Слушали рассказ не только кладовщики, но и воины передовых линий.
– А каким еще? – делано удивился мой сержант. – Черным, что ли? Так вот, салага. В гоблинской мифологии Белый дракон заведует, знаешь, чем?
– Чем?
– Смертью и душами мертвых!
– Ого!
– Вот тебе и ого! А знаешь, как его изображают?
– Как?
– Белый-белый… круг и в нем… пустота! То есть – ничего! Совершенно ничего!
– А-а-а… как же так?
– А вот, братец, так. Согласно ихней, гоблинской, философии, смерть невозможно изобразить, ибо кто ее повстречал, тот уже никому ничего не расскажет. Ну, и не нарисует. Тебе кто-нибудь говорил, как эта дама выглядит, во что одета, что держит в руках?.. Ага. Говорил, значит. Дед один в деревне. Специально из гроба встал, чтоб тебе о смерти поведать? Ах, живы-ы-ы-ым еще был. Ну и как, по-твоему, он мог ее видеть и живым остаться? А не закинул твой дед перед сном пару стаканчиков самогоночки в брюхо? Ага. Любит, говоришь, это дело! Так, к нему просто Бэллочка в гости приходила, а не ньора Смерть. Кто такая Бэллочка? Ну ты, парень, совсем зеленый! Я не в смысле орк или гоблин и зеленые братья. Цвет кожи тут ни при чем. Что «гоблин и орк – братья навек» не слышал? Эх, чему вас только в лагере учили? В общем, короче говоря, фантазии это его, дедовские, и не более. Вот так. Кроме того, продолжаю, Белый дракон алисит… ацили… али-сит-варит невообразимое. Гоблины считают, что нельзя вообразить то, чего никто никогда не видел. Все придуманное всегда будет соединением частей ранее виденного. Вот попробуй придумать какого-нибудь страшного монстра. Небось, на тело паука поставишь пасть крокодила, добавишь хвост скорпиона, лапы тигра и крылья майского жука? А ну, попробуй добавить к картинке уши шуршавки серебристой. Не видел такую? Не получается добавить? Вот и я о чем. Точнее, не я, а гоблины. И еще подумай вот о чем – больше всего пугает… неизвестность! Понял?! Так что Черный дракон – милое и безобидное существо по сравнению с Белым.
