После прослушивания он вдруг заявил, что подаренный ему амулет – полнейшая ерунда и вообще, как можно что-то понять из запутанных объяснений Иохима? Поэтому на довольно прозрачные намеки Учителя дать подержать браслет, а может, посмотреть, а может, изучить Ту-Самую-Копию-Того-Самого-Амулета, совершенно равнодушно отдал амулет на изучение. Впрочем, с условием возврата. Дескать, ему дорого не содержимое, а подарок друга. То есть меня.
Еще на Эту сторону переехала Лю. Мне передали, что девушка, закончив учебу и получив очень хорошее место в столичной больнице, ни секунды не раздумывала и подписала контракт, как только узнала из письма, что я буду рад ее видеть, если не рядом с собой, то в пределах досягаемости.
А еще мне стали сниться странные сны. Настолько отчетливые, что с реальностью можно перепутать даже при самом пристальном внимании к деталям. Но вот загвоздка – во время этих снов я точно знал, что сплю. Однако просыпаться не хотелось совершенно. После таких снов я пробуждался хорошо отдохнувшим, с зарядом бесшабашной бодрости, радостной энергии и ничем не спровоцированного веселья.
…Во сне я благодушно лежу на небольшой лесной полянке. На ней всегда и тепло, и не жарко, независимо от времени года и погоды в той местности, где я в данный момент находился физически. Лучи солнца, проникая сквозь листву, создавали причудливую беготню и поскакушки солнечных зайчиков на ровном круге мягкой шелковистой травы в центре полянки, по краю которой группами росли живые цветы, словно пособия для изучения растений. Георгины могли спокойно соседствовать с полевыми ромашками, а рядом с последними располагались кусты роз, лилии, орхидеи, подснежники… и многие другие.
Отдыхал я обычно в компании двух маленьких эльфят, мальчика и девочки. Когда сон мне приснился в первый раз, эта парочка была совсем еще мелкой. Девочка сидела у меня на груди и, сосредоточено сопя, хватала пальчиками мое правое ухо, тянула к себе и отпускала. Видимо, находила она в этом занятии нечто крайне интересное и важное для себя. Мальчик в это же время теребил мой нос, так же, как сестренка, самым внимательным образом изучая этот обыденный для меня предмет.
Казалось бы, какое я имею к этим ребятишкам отношение? Маленькие эльфы. Ну не видел я раньше эльфийских детей. Ну и что? Говорят, до определенного возраста их вообще из лесу не выпускают. Уж очень взрослые трясутся над своим потомством. Учитывая их, мягко говоря, невеликую рождаемость – дело понятное. Тем не менее я в этих детях чувствовал что-то родное. Какая-то необъяснимая нежность и… любовь просыпались во мне, когда я на них смотрел. Хотелось сказать – мое!! Но почему вдруг – непонятно.
Потихоньку дети начали говорить, но я их не понимал – между собой они общались по-эльфийски, а я этого языка не знаю. При том что большая часть разведчиков состояла как раз из представителей этой расы, в крайнем случае полукровок. Дело в том, что правительством земель пропагандировалось внедрение всеобщего языка для общения, который и впрямь оказался очень простым и в то же время емким. Между собой, иногда, довольно редко, эльфы говорили на эльфийском, чтобы не забыть корни свои, но меня в такие беседы, как правило, не вовлекали, и целенаправленно учить язык мне совершенно не требовалось.
Пару месяцев назад этой компании детишек надоело со мной общаться знаками и жестами. Девочка сердито топнула ногой, показала, чтобы я ложился на траву и не шевелился. Надо сказать, по части всяких игр эльфята оказались большими выдумщиками. Боевым конем, стражем леса, бобром, строящим хату, или белкой, таскающей орехи в шалашик для своих бельчат… кем я только не побывал. Вот и в этот раз подумал, что мне уготована роль кого-нибудь наподобие змея или ящера. Однако все было проще и сложнее одновременно. Очень быстро проросший вьюнок с шипами охватил мою голову и слегка сжал. Шипы укололи, но не больно, и я провалился в сон. Сон во сне – что может быть смешнее? Однако, проснувшись, я с удивлением понял, что теперь прекрасно понимаю детей. В то же время осознал, что словарный запас у меня… соответствует детскому. Получается, эльфята каким-то образом передали мне свое знание языка. Это было удивительно и очень интересно.
И что только не приснится. Причудливые образы и сюжеты создает наша фантазия, когда критик-разум спит.
Правда, еще удивительнее то, что хоть и через пень-колоду, но после того сна я вдруг стал понимать эльфов. Далеко не все, поскольку словарный запас у меня был очень небольшой. Прямо… детский. Сон тут, может быть, совсем ни при чем. Вполне возможно, что за годы тесного сотрудничества с эльфами, часто слыша их речь, когда они порой собирались вместе в казарме или под деревом, не обращая внимания на присутствующих, говорили о чем-то на своем языке, смеялись, огорчались, жестикулировали… я постепенно волей-неволей нахватался подспудно. Потом р-раз! И стал понимать.
Правда, говорить, тем более почти петь, на эльфийском при моем-то грубом и отнюдь не искалеченном вокальными упражнениями горле представляется задачей неординарной. Может, в хор какой поступить – пусть меня научат? М-да.
В кабинет подполковника Скорсилли нерешительно вошел адъютант, прямой, будто копье орка, с круглыми от изумления глазами, и застыл на пороге, словно начисто забыл, где он и зачем вообще сюда приперся. Весь его облик выражал полнейшее непонимание ситуации.
Скорсилли оторвал взгляд от бумаг и с недовольством посмотрел на подчиненного.
– Лейтенант! В чем дело? К вам явился дух нашей княгини и просил записать ее на прием ко мне?
– Никак нет… то есть да… то есть не дух, а… Господин подполковник! Майор Даркоф просит его принять.
– Как ты сказал? Просит?! Приня-а-ать?!
Подполковник от удивления выронил бумагу, которую перед этим читал.
– Да, господин подполковник! Он тут. В приемной.
– Ну раз просит – примем. Зови.
Адъютант выскользнул за дверь, и через полминуты в кабинет чуть ли не строевым шагом зашел майор.
– Разрешите обратиться, господин подполковник?
– Дар, ты не заболел? Что с тобой? – спросил Скорсилли с искренним беспокойством. Он вышел из-за стола и подошел к застывшему в дверях другу. – Я уже привык, что ты никогда не спрашиваешь, занят я или свободен. Всегда чуть ли не ногой дверь в мой кабинет открываешь. Что на тебя нашло? Что-то случилось?
– Да, господин подполковник, случилось. Разрешите?
Даркоф деревянной походкой прошел мимо Скорсилли к столу и выудил из кармана кителя плоскую бутылку страшно дорогого вина из подвалов самого императора гоблинов. Как такая редкость попадала на стол богатых гурманов – простым людям неведомо. Только высшим чинам разведки и старейшинам княжества. Однако никакого предательства. Просто взаимовыгодный обмен. Как говорится: «Ничего личного. Дело есть дело!»
Поставив бутылку на стол, майор не стал заморачиваться поисками штопора – коротким движением загнал пальцем пробку внутрь бутылки. Скорсилли слегка поморщился от такого варварского отношения к элитному напитку – и разлил вино по стаканам, взяв два с подноса от графина с водой.
