– Подождите еще чуть-чуть, мистер Кассиди. Вас
интересовало, почему вы мне на нравитесь. Когда вы покинете этот кабинет –
через дверь, а не через окно, – вы будете это знать. Во-первых, мне
удалось добиться успеха там, где потерпели поражение мои предшественники. Я
знаком с условиями завещания вашего дядюшки.
Я кивнул, поскольку уже раньше понял, куда он клонит.
– Мне кажется, вы несколько вышли за рамки своих
обязанностей, мистер Вексрот. Это мое личное дело.
– Поскольку вопрос касается вашей деятельности здесь,
он входит в круг моих профессиональных интересов – и заставляет меня
пораскинуть мозгами. Насколько я понимаю, ваш дядя оставил вам значительную
сумму, из которой вам выдается приличное содержание, пока вы остаетесь
студентом дневного отделения и работаете над завершением диплома. Как только вы
получите хоть какую-нибудь степень, деньги перестанут поступать вам, а то, что
останется, будет распределено между представителями Ирландской Республиканской
Армии. Я правильно описал ситуацию?
– Думаю, да, если вообще можно правильно описать
несправедливую ситуацию. Бедный старый дядюшка Альберт, он, наверное, совсем
спятил, когда писал свое завещание. На самом деле, это мне надо сочувствовать,
а вовсе не ему.
– Складывается впечатление, что старик хотел обеспечить
вас возможностью получить приличное образование – не более и не менее того – а
затем предоставить вас самому себе, чтобы вы самостоятельно искали место в
жизни. Мне представляется, что это вполне разумное намерение.
– Я уже понял, как вы относитесь к данному вопросу.
– А вы со мной не согласны.
– Точно. Речь идет о двух абсолютно разных философских
взглядах на образование.
– Мистер Кассиди, я совершенно уверен, что в данном
случае скорее экономика, а не философия определяет ситуацию. Вам удавалось в
течение тринадцати лет оставаться студентом дневного отделения университета и
при этом не получить никакой степени и диплома – вы это делали для того, чтобы
продолжать получать стипендию, назначенную вашим дядей. Вы с наибольшей выгодой
для себя воспользовались не совсем точной формулировкой завещания, потому что
вы бездельник и дилетант и у вас нет ни малейшего желания работать и служить обществу,
дабы возместить тот урон, который ему наносит сам факт вашего существования. Вы
авантюрист. Безответственный тип. Вы трутень.
– Ну хорошо. – Я кивнул. – Вы удовлетворили
мое любопытство на предмет вашего образа мыслей. Спасибо.
Вексрот нахмурился и внимательно посмотрел на меня.
– Поскольку вам придется быть моим куратором в течение
довольно длительного времени, – сказал я ему, – мне хотелось знать,
как вы относитесь к некоторым проблемам. У меня нет к вам больше никаких
вопросов.
– Вы блефуете, – хихикнул Вексрот.
– Как только вы подпишете мою карточку, – пожав
плечами, проговорил я, – меня здесь не будет.
– Мне даже не нужно заглядывать в вашу карточку, –
медленно начал мой наставник, – чтобы убедиться в том, что мне не придется
быть вашим куратором в течение длительного времени. Пришел конец вашему
безделью, Кассиди.
Я достал из кармана карточку и протянул ее Денису Вексроту.
Не обращая на нее никакого внимания, он продолжал:
– Вы оказываете деморализующее влияние на многих в нашем
университете… Мне ужасно любопытно, что сказал бы ваш дядя, если бы узнал,
каким образом вы исполняете его волю. Он…
– Я спрошу его, когда он тут появится, – успокоил
я Вексрота. – Впрочем, я навещал его в прошлом месяце, и у меня не
сложилось впечатления, что он намерен сделать это в ближайшее время.
– Простите? Что-то я не…
– Дядя Альберт – один из тех счастливчиков, что
оказались замешанными в скандале Поживем-Еще-Капельку. Около года тому назад.
Помните?
Вексрот задумчиво покачал головой:
– Боюсь, что нет. Я думал, ваш дядя умер. По правде
говоря, он должен быть мертвым. Если завещание…
– Это деликатный философский вопрос, – начал
я. – С точки зрения закона он, конечно же, умер. Только дядя Альберт велел
заморозить себя и положить в Поживем-Еще-Капельку – один из центров
криоконсервации. Однако владельцы центра оказались, мягко говоря, не совсем
честными людьми, и дядю перевели в другое учреждение подобного рода вместе с
еще несколькими счастливчиками.
– Счастливчиками?
– Мне кажется, это самое подходящее слово. В книгах
Поживем-Еще-Капельку числилось более пятисот клиентов, а на самом деле
заморозили только около пятидесяти. Они получили огромные барыши таким
способом.
– Послушайте, мне кажется, я чего-то не понимаю. А что
стало с остальными?
– Самые лучшие части их тел и органы оказались на
рынке. Еще одно поле деятельности, которое принесло центру Поживем-Еще-Капельку
приличные деньги.
– Теперь, по-моему, я что-то припоминаю. А как же…
останки?
– Один из партнеров владел еще и похоронным бюро. Он
помогал избавляться от тел.
– О! Да… Подождите минутку. А что они делали, если
приходили посетители с требованием показать им своего замороженного друга или
родственника?
– Меняли таблички с именами. Одно замороженное тело
очень похоже на другое, если смотреть на него через покрытое инеем стекло –
что-то вроде леденца в целлофановой обертке. Короче говоря, дядя Альберт
оказался одним из тех, кого они держали для демонстрации. Ему всегда везло.
– А каким образом удалось вывести их на чистую воду?
– Уклонение от налогов. Их погубила жадность.
– Понятно. Значит, ваш дядя может спросить у вас отчета
– когда-нибудь?
– Такая возможность существует. Если честно, успешных
возрождений было совсем немного.
– Ваш дядя объявится в один прекрасный день и попросит
у вас отчета о вашей деятельности, а вас это совершенно не беспокоит?
– Я всегда решаю проблемы по мере их возникновения.
Насколько мне известно, дядя Альберт пока еще не возник.
– Учитывая волю университета и вашего дяди, я считаю
своим долгом указать вам, что вы наносите вред еще в одной области.
Я внимательно изучил кабинет. Даже под стул заглянул.
– Сдаюсь, – признал я свое поражение.
– Вы наносите вред себе.
– Себе?
