— Кир, ну Кир, ну вставай, а то он меня убьет же.
— Кто он? — упрямо продолжаю закрывать лицо руками.
— Эдвард, — с горестным стоном Мика присела на кровать. — Они тут вчера были — Эд, Вик и еще какие-то с их выпускного курса, я их не знаю. А тут мы ввалились, ты хоть в ванную пошла, а я так, раздеваясь, и потопала на кухню, а они там… все.
Мучительно напрягая память, попыталась вспомнить, до какой степени успела раздеться Мика… вспомнила, что юбка с нее сползла еще в прихожей.
Вскинув голову, посмотрела на расстроенную подругу. Микаэлла ответила мне полным раскаяния взглядом, после чего шепотом поведала:
— Они сначала опешили, а потом Эд подскочил, в секунду стянул с себя майку, а в следующую секунду надел на меня…
Мне было жаль Мику. Очень жаль, но даже сочувствие не помешало тихо захихикать, представив себе эту картину! То-то он в ванную в одних брюках ввалился!
— Ей смешно, — возмутилась подруга, но тоже начала смеяться. Потом поделилась подробностями: — Хорошо, что я лиф успела только расстегнуть, но еще не сняла. Но чулки, подвязки и наши черные с кружевом трусики…
— Бедные мужики, — простонала я, продолжая прилагать титанические усилия, чтобы смеяться не очень громко. — Сколько их было?
— Человек десять. — Мика вдруг улыбнулась. — А знаешь, Эд почему-то не очень злой, я думала, будет хуже.
Вот об Эдварде я как раз старалась не думать. Так стыдно мне еще никогда не было.
— Пошли завтракать. — Мика поднялась, потащила меня за руку. — Пошли, я одна туда идти боюсь.
— Мне и с тобой туда идти страшно, — призналась я. — Может, мы по-тихому оденемся и назад в общагу, а?
— Хорошая идея, но кто ж меня без чтения нотаций отпустит? — Микаэлла горестно взглянула на двери. — Кир, идем…
Упрямо и отрицательно машу головой. Чего-чего, а видеть Эдварда нет никакого желания.
— Ну пожа-а-алу-у-уйста, — взмолилась подруга, и ее голубые глазки стали такие умоляющие.
На меня это всегда действует, чем Мика беззастенчиво пользуется.
Пришлось вставать и топать вслед за ней, больше всего мечтая провалиться хоть куда-то. Белья на мне никакого не имелось, зато майка доходила почти до колен, но это не мешало рефлекторно пытаться натянуть ее еще ниже.
Квартира у Эдварда Дрейга была огромная — четыре спальни, две ванные комнаты, причем вторая располагала джакузи величиной с маленький бассейн, большая гостиная и кухня, совмещенная со столовой. Я здесь оказалась второй раз в жизни, в первый — это когда мы с Микой в четырнадцать приезжали в столицу на концерт супермодной группы и Эд был нашей нянькой на сутки. Кстати, тогда, насколько я помню, тут обреталась…
— Доброе утро, девочки, — радостно поприветствовала нас та самая домработница. — Ох, как же вы выросли!
И пока мы смущенно отвечали про учебу и планы на будущее, из кухни послышалось:
— Мика, Кира, живо завтракать!
Пришлось плестись на кухню с видом обреченных на казнь.
Не поднимая головы и глядя на пол с энтузиазмом почитателя собственных пальцев, я прошла к столу, так же и села, продолжая изучать мраморный рисунок перед собственным носом. Мика, старательно разделявшая мой интерес к любованию полом, тоже молча села рядом.
— Вопрос номер один, — перед каждой из нас осторожно поставили по чашке с кофе, — где вы пили?
Переглядываемся с Микой, но упорно молчим.
— У вас два варианта — либо говорите сами, либо я проверяю, в каком заведении с ваших карточек вчера списали деньги.
Мы с Микусей снова переглянулись, вот чего-чего, а давать Эду доступ к нашим карточкам мы не собирались — как бы деньги на них левые, впрочем, как и карточки.
— Бар у причала, — обреченно сдалась Микаэлла, — название я и сама не помню, правда, Эд.
— «Морские сирены», — вспомнила я.
Просто там мы как раз только пивом баловались, а вот пили в другом заведении, куда нас, несовершеннолетних, пустили благодаря поддельным картам авторизации, купленным за две стипендии у местного гения взлома баз данных. Да, пай-девочками мы с Микой никогда не были.
На стол передо мной опустилась тарелка, где радовал взгляд омлет с изюмом и творогом, перед Микой поставили хлопья с апельсиновым соком. Но в отличие от подруги я на завтрак не набрасывалась.
— Не нравится? В детстве ты его любила. — Эд наклонился, взял вилку, подхватил кусочек омлета и поднес к моим губам. — Попробуй.
Одной рукой он держал столовый прибор, второй осторожно обхватил мой подбородок и повернул к себе лицом. Испуганный взгляд совестливого алкоголика начал метаться повсюду, старательно избегая голубых омутов напротив. Зато едва я заметила такие же небесно-голубые глаза Мики, смущенно покраснела, потому как очи подруги увеличились вдвое, демонстрируя крайнюю степень удивления.
— Кира, — ласково позвал Эд, — Киран, перестань смущаться, ничего страшного вчера не произошло.
И тут Мика грохнулась на пол. В буквальном смысле. На этот грохот я отреагировала испуганным вскриком, зато Эдвард спокойным:
— Микаэлла, что касается твоего поведения, мы обсудим его позже! — И опять обратился ко мне, причем снова очень ласково: — Кир, мне долго ждать?
И вот тогда я рискнула взглянуть на Эда. Наши глаза встретились. Он улыбнулся, и взгляд потеплел, после чего мне сообщили сакраментальное:
— Привет.
— Привет, — мгновенно опускаю глазки.
— Мы завтракать будем? — вопросил Эдвард.
— Я и сама могу, — буркнула я.
— Не сомневался, — сообщили мне и начали банально кормить с вилочки.
Уже успевшая взгромоздиться на стул Мика грохнулась повторно, глядя, как я послушно съедаю все, чем кормит Эдвард. Но на этот раз мы оба не обратили и малейшего внимания на сей инцидент. Ровно до того момента, пока на тарелке не осталась зияющая пустота…
— Понравилось? — выдохнул Эд, с улыбкой глядя на меня.
— Да… — Правда, вкус омлета я едва ли уловила.
— Кофе, — напомнил Эдвард и выпрямился.
Зазвонил телефон. Подхватив переговорник, Эд стремительно вышел из кухни. Едва он скрылся в дверном проеме, Микаэлла подалась вперед с жадностью оголодавшего удава и прошипела:
— Это что сейчас было?!
Смущенно пожав плечами, я решила, что самое разумное в данной ситуации — сказать следующее:
— Не знаю…
— Что? — Мика чуть ли на стол не взгромоздилась. — Что между вами двумя?! Я же вижу, как он на тебя смотрит!
Подругам врать нехорошо, но тут такое дело, что рассказывать подобное еще более некрасиво, и я соврала:
