Рывок! Я никогда такого не видела! Рывок с места, и, оттолкнувшись рукой от перил, воин перепрыгнул и эти самые перила, и всю лестницу в невероятно краткий миг, сократив расстояние между нами вдвое!
И я… вдруг испугалась. Нет, ну это одно дело — смотреть на него и думать: «Ах, я его больше никогда не увижу», и совсем другое, когда эта махина на тебя мчится столь стремительным образом.
— А-а-а! — заорал кто-то.
Потом до меня дошло — это кричу я. И до воина тоже дошло, что я, потому как он, приземлившись, выпрямился и замер, внимательно на меня глядя. Да что там внимательно, он так на меня смотрел, словно ел глазами и никак насытиться не мог. А я почему-то подумала, что он просто обалденный мужчина… когда не совершает резких движений.
Он их и не совершал, в смысле резких, нет, тар-эн сделал один плавный шаг, а затем еще один столь же плавный и тоже по направлению ко мне. Паника, отхлынувшая было, едва он остановился, вернулась вновь. Теперь простой расчет — нас поначалу разделяло шагов пятьдесят, за десятую долю секунды он преодолел примерно двадцать пять шагов, сколько ему понадобится на оставшиеся шагов двадцать? Плевать на расчеты, я начала стремительно снимать туфли!
Одну успела, вторую… Я так и застыла в полусогнутом положении, когда он сорвался на забег, став призрачной, едва различимой тенью, чтобы в следующее мгновение материализоваться рядом со мной. Впритык. Ну а я так и стою полусогнувшись, и одна туфля в руке, вторую собираюсь снять… дособиралась, короче. Оглянулась — та милая женщина бодро улепетывала, и плевать, что на каблуках. В общем, она сбежала, а я осталась.
Выпрямилась, балансируя на одной ноге и продолжая держать туфлю, узрела мускулистую вздымающуюся грудь. Запрокинув голову, посмотрела на воина. Перестала дышать… он вдруг тоже. Стоим, друг на друга смотрим, голова лично у меня от недостатка кислорода начала кружиться. А он, видимо по той же причине, поглупел, потому что первой его фразой было:
— Жива.
И вот тут-то я вспомнила, что это реально достижение, в смысле, то, что жива. И, главное, задышала сразу, причем нормально. А потому что, как вспомню все, через что пришлось пройти, так и силы появились не то что бежать — улепетывать, сверкая пятками!
— Да, — протянула я, — но выжила с трудом.
Воин удивленно вскинул бровь и хмуро спросил:
— Ты меня в этом обвиняешь? — И тон такой нехороший.
— Я тебя вообще ни в чем и никак не обвиняю. Слушай, мне как бы пора уже…
И я сделала первый, очень осторожный шаг назад…
Из горла воина послышалось какое-то глухое, угрожающее рычание, глаза сузились, губы сжались… в следующее мгновение он схватил меня. Сгреб ручищами, прижал к себе, стиснул в мощных объятиях. И вот сейчас я реально ощутила и его силу, и его ярость, и едва сдерживаемую злость, потому что действительно было больно!
А в следующую секунду стало еще больнее, так как мы вдруг в один миг оказались у противоположного дома, точнее у его стены, и к этой стене меня прижали, да почти пригвоздили, одной рукой удерживая в районе талии. Вторая его рука рванула плащ, и от того остались лохмотья, точнее, капюшон и рукава только, а потом… Я как-то не сразу сообразила, зачем он меня поднял и удерживает у стены на вытянутой руке так, что сейчас его голова находилась на уровне моего живота. Но соображалка не заработала, и, когда блондин перешел к действу, поведя носом от груди и ниже, остановившись… в общем, там, где как бы не для носа все предназначено, по идее. И я даже собиралась некоторым намекнуть об этом, как вдруг воин выдал рокочущее:
— Моя!
После этого мне позволили сползти по стеночке вниз, в полное его распоряжение.
Бракованный навигатор! Других слов у меня просто нет. У воина иных слов тоже не было:
— Моя! — И удар кулаком в стену…
Камень посыпался, смотреть на степень повреждения стены я не решилась, испуганно сжавшись и даже глаза закрыв.
— Моя! — одной рукой он упирался в стену, второй прижал к себе с такой силой, что стало тяжело, очень тяжело дышать.
Прикоснулся губами к волосам, сделал глубокий вдох, словно хотел меня не только вдавить в себя, но еще и вдохнуть.
— Моя маленькая…
И на этот раз с такой нежностью. И как-то сразу после этого перестало быть страшно и жутко, и стало, наоборот, как-то хорошо и правильно, а еще очень-очень тепло где-то в груди и абсолютно пусто в голове. В следующее мгновение руки, подло и коварно предав собственную хозяйку, полезли обнимать воина. То есть они сначала скользнули по его мускулистой груди, потом обвили шею, а затем каким-то немыслимым образом я вдруг обняла его, прижалась, уткнулась носом и прикоснулась губами, просто добраться выше рост не позволял, а поцеловать так хотелось, что я не удержалась.
Воин вздрогнул, и вторая его рука прекратила изображать подпорку для стены и скользнула вниз по моей спине, задержавшись на мгновение на бедре, а затем плавно перекочевав на более мягкое место… Следовало бы оскорбиться, но почему-то именно этот весьма собственнический жест спровоцировал очередной бунт гормонов. Да что там бунт — это была целая революция, во время которой мозг подал в отставку, сердце отстукивало чуть ли не барабанную дробь, в голове потемнело, а дыхание снова стало прерывистым…
А затем по венам побежал огонь! Самый настоящий, дикий и неистовый. Он вспыхнул, едва приподняв меня стремительным движением, воин начал покрывать жаркими поцелуями лицо, шею, плечи, и я лично рванула застежку на куртке, чтобы, изогнувшись в его руках, позволить ласкать меня ниже и ниже… и вообще всю! И…
— Девочка моя, что происходит? — Голос шефа изничтожил все мое блаженное состояние.
И не только мое, — блондинистый воин, причина революции моих гормонов, также замер, явно возвращаясь в реальный мир. И я вдруг осознала, что в момент наших с блондином обнималок наушник чуть выехал из собственно уха, и, следовательно, воин все слышал. От стенки мужик отлип мгновенно, меня снова схватили за плечи и послышался глухой вопрос:
— Кто?!
В отличие от воина, я от состояния дикого возбуждения отходила дольше и потому для начала отдышалась, потом застегнула мастерку, затем поправила волосы и только после этого, вспомнив местность, где нахожусь, и роль, под которую шифруюсь, нагло ответила:
— Клиент.
Тар-эн стремительно склонился к моему лицу, произнес:
— Не лги мне, женщина. У тебя, кроме меня, никого не было.
Ого, догадливый. Или знает? Кажется, я врубилась, к чему были эти обнюхивания. И мне бы помолчать, но…
— Тешь себя надеждой, — ехидно ответила я.
В следующее мгновение я оказалась переброшена через широкое и могучее плечо. Я и вякнуть ничего не успела, как понесли меня, в порванном плаще, в одной туфле, со свертком, который каким-то чудесным образом вообще повис, зацепившись за пояс, в совершенно неизвестном направлении. И собиралась я возмутиться или даже на помощь позвать, ибо воинов вообще тут было немало, но, когда блондинистый шагнул в тень проулка, я, извивающаяся на его плече, узрела въезд пяти воинов клана МакВаррас на площадь. И желание кричать отпало мгновенно — как бы там ни было, но на повторный интим с конкретно этим воином я согласна, а вот на первый с тем самым Дьяром — нет!
