В итоге, поерзав и устроившись удобнее, я решила снизойти до беседы:
— Слушай, воин, — обратилась я к спине и тому, что пониже спины и сейчас было в движении, — давай поговорим.
И что я слышу?
— Помолчи!
Нормально, да?
— А ты у меня спросить ничего не хочешь? — откровенно любуясь и спиной, и тем, что пониже, поинтересовалась я.
Воин мрачно пообещал:
— Я спрошу. И ты ответишь.
— Уверен? — Так как мои гормоны опять бунтовали, я старалась глубоко дышать и вообще думать о чем-либо ином, кроме его руки, придерживающей меня за бедро… точнее, чуть выше.
— Уверен, — послышался злой ответ. — Ты мне на все ответишь, после того как будешь долго и много раз мне принадлежать.
При слове «принадлежать» мне вдруг стало совсем жарко. И так жарко, и так сладко, и так… И вдруг вспомнилось, как мы в той палатке, и я лежу, а он, удерживая свой вес на вытянутых руках, чтобы мне больно не сделать, не сводит с меня взгляда потемневших от страсти синих глаз, и…
— Прекрати! — гневный рык, после чего я взлетела.
Точнее, не только я — блондин, дойдя до своего животного, рывком вскочил на него. А я была стащена с плеча и усажена на ноги воина, лицом собственно к тар-эну. И вот зачем он это сделал?! Едва его освещенное лишь светом двух лун лицо оказалось напротив моего, я снова дышать перестала и думать тоже… Руки как-то сами собой, совершено без моего участия потянулись к его лицу, пальцы провели по скулам, коснулись плотно сжатых губ, едва дотронулись до носа… Дальше революция гормонов, их полная и безоговорочная победа над разумом, сумасшедшее дыхание, сердце, переставшее биться, как ему полагается, и слова, за которые точно потом себя буду ругать:
— Привет… красавчик.
«Красавчик» застыл, глядя на меня суженными глазами, и резко выдохнул, а то, что его сердце, как и мое, забилось значительно быстрее, я сейчас отчетливо ощущала. Гормоны всего мира, объединяйтесь, называется! Наши общие явно праздновали победу. И повинуясь нестабильный атом ведает чему, я позволила рукам соскользнуть ниже и уместила ладошки на его груди… Сердце воина билось все быстрее, быстрее, быстрее… А когда я чуть повела ладонями, из-за крепко стиснутых губ раздался глухой стон. И как-то вдруг совершенно жизненно важно стало накрыть этот стон своими губами, прижаться к нему и, забыв обо всем, целовать, и целовать, и…
Я потянулась и прижалась к его губам. Воин фыркнул, я тоже. Совсем забыла про капюшон, который до носа лицо закрывал. С головы-то он в процессе обнимашек сполз едва ли не до ушей, а вот рот прикрывал. Рванула тесемочки, сделала глубокий вдох и повторно потянулась к блондину.
— Не… — начал он, но было уже поздно.
Я прикоснулась губами к его губам, замерла на мгновение и осторожно, едва касаясь, поцеловала, чувствуя, что совершенно теряю ощущение окружающего пространства и уже не соображаю, кто я, где я, как я, почему я и зачем я… И я ведь не выпила ни капли, а чувство такое, словно уносит меня на волне опьянения…
— Женщина, — простонал воин.
— Мм? — ответила я, не соображая своим затуманенным сознанием абсолютно ничего.
— Маленькая моя, — простонал он повторно, стискивая меня в объятиях.
Бракованный навигатор, я была готова повторно испытать всю гамму неприятных последствий после этого мужчины, лишь бы он овладел мною снова. И уже неважно где — у стены или на этом самом животном, только бы его руки вновь коснулись моей обнаженной кожи, губы сладко целовали, а каждое движение возносило куда-то выше звезд…
Но воин вдруг отстранился, и я услышала тихое:
— Прекрати.
И я остановилась. Отпрянула от него, кажется, покраснела, а потом… потом вспомнила, где я, что я, с кем я и вообще… Как-то вдруг стало неуютно, неприятно, стыдно и даже холодно. Словно озноб охватил. А гормоны со своей революцией были не просто подавлены, я им серию репрессий устроила. Да что со мной творится? Я же вообще соображать перестаю!
В это время тар-эн потянулся, достал что-то из сумки у седла, затем развернул и набросил мне на плечи, как оказалось, тонкое, но теплое покрывало.
— Тебе холодно, — почему-то произнес он.
Затем тронул свое животное, и мы медленно поехали… куда-то. А куда?
Я грустно вздохнула, зябко обхватила плечи руками, осмотрелась и, судя по всему, начала медленно приходить в себя.
Спустя метров двести я решила спросить:
— Куда мы едем?
Вместо ответа воин резко натянул на меня мой же капюшон, потом и затянул тесемки, скрывая мои губы. Удивленно посмотрела на него и поняла, что у него гормональная революция все еще продолжается. Причем в отличие от моей, жестоко подавленной, она у него в полном разгаре. Ну, тот факт, что он загорается медленнее, зато горит ярче, интенсивнее и дольше меня, мы выяснили еще тогда в Шоданаре. Вот и сейчас тар-эн тяжело дышал, старался не смотреть в мою сторону, и в то же время его левая рука прочно уместилась на моей талии, удерживая, сдерживая, придерживая… в общем, ясно, что теперь нестабильный атом отпустит.
Он заметил мой взгляд и хрипло произнес:
— Я очень зол на тебя. Очень. Я оставил тебя на несколько минут, исключительно чтобы поторопить эйтну, а по возвращении обнаружил пятна крови и изрезанную палатку. Первой мыслью было: «Хассар Айгора мне отомстил», но Гарданг, осмотрев следы, подтвердил мои опасения — ты ушла сама. Как? А главное — зачем?
Дернув капюшон, вообще сняла его и спокойно ответила:
— А что мне нужно было — тебя дожидаться?
— Да! — прорычал практически. — Тебе, невероятное порождение чужой цивилизации, нужно было просто дождаться меня, как я и сказал!
Ого!
— Извини, — ехидно протянула я, — у меня были другие планы на вечер.
Воин, который до этого старался на меня не смотреть, теперь просто прожигал взглядом. Затем я услышала ледяное:
— Извини, у тебя больше не будет планов ни на вечер, ни на утро, ни даже на день.
Это к чему было сказано?
— То есть ты меня убьешь? — возмутилась я. — За что?! За секс?! Так ты сам этого хотел, я не настаивала, у меня вообще планы поменялись на тот момент, и я с невинностью расставаться передумала.
Смотрю на него большими обиженными глазами, тар-эн смотрит в ответ зло, но несколько потрясенно.
— Я не собираюсь тебя убивать, — с глухим раздражением произнес воин.
— Тогда как понимать твое «Извини, у тебя больше не будет планов ни на вечер, ни на утро, ни даже на день»?
— Буквально.
— Что значит «буквально»? — возмущенно интересуюсь. — Мне что, вообще уже больше ничего не планировать?
— Да, — последовал скупой злой ответ.
