— Мужики топоровские уж так довольны, — прервал молчание Шеджитуш. — Кто к нам понаехал, все у меня не поместились, в деревне по домам ночуют и за постой платят. Деревенских парней в проводники нанимают — опять-таки платят… Да, а ты-то как управляешься? Хозяйство у тебя побольше моего, гостей много, а батраки твои, говорят, разбрелись кто куда.
В голосе Шеджитуша звякнула нотка злорадства. Кринаш ее заметил, но ответил спокойно:
— Я без работников не остался. Это верно, что одного моего батрака богатый хозяин усыновить задумал, а девушка-работница замуж идет — ну и храни обоих Безликие! Третий, Хиторш, вернется ли, нет ли — про то не ведаю, но и без него, ясно-понятно, не пропаду. Ко мне один постоялец в батраки попросился…
Кринаш ухмыльнулся, вспомнив, как уговаривался с новым работником.
Янчиал, незадачливый торговец пушниной, умолял позволить ему остаться в «Посохе чародея» до весны. Но денег, что у бедолаги были при себе, не хватило бы на такой долгий постой. А потому порешили, что Янчиал будет делать всякую работу по дому, двору и конюшне — лишь бы не выходить за ворота, за черту магической защиты…
«А весной, — с чувством сказал Янчиал, — вернусь в Ваасмир, продам дом и уеду в Наррабан. Или на Проклятые острова. Или еще куда, лишь бы там даже во сне никто не видел снега!..»
Кринаш отогнал забавное воспоминание и спросил:
— Сколько карт нарисовал твой племянник-писарь?
— Восемь.
— У меня на постоялом дворе побывали не то две, не то три… а у тебя?
— Две ватаги заявились, и у каждой — карта.
— Стало быть, не то три, не то четыре еще по Джангашу бродят, — прикинул Кринаш. — Можно ждать еще гостей. Не в эту зиму, так в следующую.
— Заявятся, — уверенно сказал Шеджитуш. — Эти, которые клада не сыскали, небось, не выбросят карту в костер, а другим дуракам продадут, чтоб хоть часть своих затрат вернуть.
— А интересно, — хохотнул Кринаш, — как они себе воображают Пьяного Карася?
Оба невольно обернулись к откосу, где якобы давний обвал оборвал цепочку примет, ведущих к сокровищу.
И тут Шеджитуш тревожно сказал:
— Глянь-ка…
Сверху было видно, как вдали, на дороге, трое всадников остановили коней и глядят с обрыва на реку.
А снизу, со льда, на путников так же пристально глядят пятеро троллей.
— Это мой бывший постоялец, — пригляделся Кринаш. — Видишь, у него ребенок на седле? Этот господин в пути приболел, на несколько дней задержался, а теперь уезжает. А и нам пора по домам. Не нарваться бы на троллей.
— Да-да, — с готовностью согласился Шеджитуш, не сводя взгляда с путников на дороге. — Надо же, и не боятся этаких чудищ…
— А чего им бояться? — хмыкнул Кринаш. — Троллю всадника не догнать!
* * *
— А чего нам бояться? — успокоил Подранок Гилазара. — Троллю всадника не догнать. Пусть ребенок малость поглядит, раз ему хочется.
Гилани и так уже глядел в оба глаза на свою ожившую мечту. Услышал слова господина Ниджанги — и воскликнул:
— А можно тогда подъехать ближе? Чтоб лучше посмотреть!
— Нет, нельзя! — твердо сказал Подранок. И второй охранник одобрительно хмыкнул.
— Ну пожа-а-алуйста! — заныл Гилани тем разнесчастным, умоляющим тоном, который всегда заставлял папу смягчиться и уступить.
Но отец ответил с непривычной строгостью:
— Немедленно прекрати! Если ты будешь капризничать при господине Ниджанги, он передумает брать тебя в ученики.
— Я больше не буду! — испуганно и быстро проговорил Гилани.
Мальчик ужасно гордился тем, что будет обучаться карраджу. И что его учителем будет такой замечательный воин. С такими замечательными боевыми шрамами на лице. И с такими замечательными мечами!
* * *
Люди — еда. И лошади — еда. Но лошади быстро бегают. Глупо их догонять.
Поэтому мудрый Хырр коротко рыкнул на молодых самцов, которые дернулись было вслед удаляющейся добыче. Послушались. Остановились.
Это хорошо. Им некогда бегать за добычей. У них большая забота. Надо проверить, на месте ли сокровище.
Хырр оставил двух самцов на льду, еще с двумя поднялся по откосу и послал их в лес — приглядывать, чтоб никто не подошел близко.
От входа в пещеру, где хранилось сокровище, так разило человечиной, что тревога укусила сердце старого Хырра. Люди были тут!
В снегу валялась туша зверя. Мудрый Хырр видел такого зверя. Его нельзя есть. Он сухой, как сучья дерева. Но люди зверя все равно убили. Люди едят всякую пакость. Они вернутся за своей добычей. Надо спешить.
Хырр, пряча в горле рычание, осторожно вошел в пещеру. Он был без дубины, чтобы не испугать сокровище. Но старый тролль знал, что в пещере много камней, он не будет безоружным в драке.
Людей в пещере не было, и Хырр отпустил рычание из горла.
Зола от мертвого костра? Люди разводили огонь! Неужели они задумали здесь жить?
Но в углу, где пряталось сокровище, люди не наследили.
Хырр опустился на колени, отодвинул большой камень, едва различимый в темноте. Ему и глаза не были нужны, он на ощупь нашел и камень, и нишу за ним.
В груди Хырра стало тепло, когда он понял, что ниша не пуста.
Бесконечно бережно, как мать берет младенца, старик вынул сокровище из его логова. Подержал немного в руках, чтобы оно вспомнило Хырра. А потом начал тихонько просить: чтобы дичь была обильной, чтобы племя не голодало, чтобы болезни не нашли пещеру, а Те, Кто Бродит Во Тьме, как и прежде, боялись огня. Детенышей бы еще, да здоровеньких…
Хырр не просил лишнего, чтобы сокровище не рассердилось. Только самое нужное.
Вот и все. Осталось только показать сокровище солнцу. Пусть солнце знает, что у племени есть защита.
Старик подошел к выходу из пещеры. Солнце смотрело из-за туч. Ждало Хырра. Это хорошо.
Хранитель мудрости племени поднял на вытянутых руках и показал солнцу, тучам, лесу и реке сокровище троллей — большой, очень старый коровий череп с рогами.
А потом вернулся в пещеру.
Положил сокровище в его логово.
И задвинул нишу тяжелым камнем.
