Левая дверца тем временем отворилась сама. Из кареты вышла девушка в дорожной мужской одежде. Медно-рыжие волосы рассыпались по плечам. Не оглядываясь на карету, она пошла к крыльцу. Голову держала высоко, руками при ходьбе не размахивала… королевская осанка!
Челивис задохнулся от восторга.
В первый миг ему показалось, что перед ним та соблазнительница из Фатимира, что стащила его самый крупный в жизни выигрыш. Но тут же игрок понял, что ошибся. И черты лица у прибывшей барышни тоньше, и глаза больше, причем не просто синие, а с зеленью, как вода южного моря.
— Ты — здешний хозяин? — небрежно бросила она Челивису, замершему у двери.
Восхищение сменилось обидой: Сына Рода приняли за трактирщика!
Но игрок не показал девушке, что ее слова его задели. Ответил учтиво:
— Что ты, светлая госпожа! Будь я здешним хозяином, я бы для такой гостьи раскатал от крыльца до кареты ковер. Наррабанский.
Уловила скрытую насмешку — и отозвалась:
— Мой господин — торговец коврами? Но я не буду ничего покупать.
— А чего так? — весело удивился Челивис. — Неужели молва преувеличила богатство Жервила-и-Винниграя?
Он уже понял, с кем повстречался. Наверное, сейчас из кареты выйдет такая же красавица. Как расточительны Безликие — творить чудо дважды!
Девушка сдвинула брови:
— О-о! Господин знает, кто я?
— Слава о красоте сестер из Рода Винниграй обгоняет их на несколько дней пути, — поклонился Челивис.
Его любезность пропала зря: девушка уже сообразила, в чем дело.
— Значит, этот негодяй здесь, — сказала она задумчиво. Прекрасные глаза сердито сузились.
Обернувшись к карете, девушка крикнула:
— Аймара! Выходи скорее! Мы его поймали!
* * *
Жуткое это было зрелище: пустые, мертвые дома наполовину ушли в землю. Словно высокий берег внезапно стал жидким, как кисель, и деревня утонула в нем.
Вот черный дом, трухлявые бревна, лежит почти на боку, окна с распахнутыми ставнями пустым взором глядят в небо. Вот полузанесенная снегом верхушка плетня. Вот крыша сарая. Вот громадный домище — самый, наверное, богатый в деревне — просел углом, накренился, навеки замер — словно в попытке устоять, удержаться…
— В этот дом можно забраться, если через окно, — негромко сказала бабка Гульда. — И переждать в нем бурю или укрыться ночной порой от зверья. Но никто здесь не прячется — ни бродяги, ни разбойники… Ты бы туда полез?
Дождик вздрогнул.
— Да ни за что! Бабушка, что тут случилось?
— Деревня умерла.
— Ох… и люди?
— Ушли. И скотину угнали. Но деревня все равно мертва. Деревня — не только люди.
Дождик коснулся темного промерзшего бревна — и отдернул руку.
— Пойдем отсюда, бабушка.
— Пойдем, — кивнула старуха.
Некоторое время шли молча. Наконец юноша решился:
— Что там было? И когда?
— Уже внуки выросли у тех, кто это помнит.
— Это связано с тем, что случилось с рекой, — твердо сказал Дождик.
Молчание старухи яснее слов подсказало парнишке, что он прав.
— Ты знаешь, что было с рекой?
— Может, и знаю, — неохотно отозвалась Гульда.
— Расскажи!
— Если расскажу, то не видать тебе этой речки вовеки. Сам разузнай, что с нею сталось и как этому горю помочь.
— Бабушка!.. Что ты сказала, бабушка?! Значит, есть надежда, что я смогу… сумею…
— Конечно. Ты же остановился на постоялом дворе Кринаша.
— Ну и что?
— «Посох чародея» — место особенное. Проклятие на нем, — усмехнулась Гульда. — Здесь случаются самые невероятные совпадения, происходят удивительные встречи. Здесь человек может встретить женщину, созданную Безымянными только для него, а может напороться на врага, от которого скрывался много лет. Может найти ученика, о котором давно мечтал, и на старости лет обрести волю к жизни. А может увидеть свою душу во всем ее безобразии и утратить желание жить. «Посох чародея» — это перекресток судеб. Может быть, мой мальчик, ты — судьба речки Безымянки?
* * *
Челивис не мог без ухмылки глядеть на то, как рыжие сестры взялись за беглого жениха.
Каждая старалась не оставлять Намиэла наедине с соперницей. Каждая умиленно вспоминала детство и дружные игры. Каждая прихорашивалась и улыбалась так, что у Челивиса сердце словно срывалось в пропасть.
И обе совершали, на взгляд Челивиса, непростительную ошибку.
Да, философствовал игрок, женщина может вести борьбу за мужчину, который ей нравится. Но делать это она должна так, чтобы мужчина был уверен: это он добивается любви женщины. Мужчина должен быть охотником, а женщина — дичью. А если красотка идет на своего избранника, как таран на ворота замка, то избранник в лучшем случае опешит, в худшем — даст деру. Исключение составляют матерые развратники, которым все равно, чье именно мягкое, теплое тело рядом в постели…
Похоже, они не знали об этом, милые девочки, выросшие на корабельной палубе.
Ни ради каких кладов Челивис не согласился бы пропустить такой спектакль. Тролли стерегут сокровища уже пятьсот лет? Вот и еще пару деньков постерегут.
Именно это и заявил игрок недовольному его бездействием Дабуншу. И добавил, что намерен проследить за главным соперником — Намиэлом — и выяснить, не известно ли тому что-то сверх того, что указано в копии документа.
Дабунш недовольно заворчал. Тогда Челивис перешел в наступление и потребовал карту. Он, мол, намерен более вдумчиво изучить указания пути.
Дабунш скорчил гримасу, но карту отдал. И Челивис с полным правом — вроде как человек при деле! — продолжал лодырничать и незаметно приглядываться к рыжим красоткам.
Он быстро обнаружил, что Эшуаф тоже очарован творящимся действом. Крутится вокруг, охотно встревает в разговор, а зверушка на его плече трясет бурым брюхом да чавкает.
Когда Аймара, умиленно чесала Пузатику бок, Эшуаф сказал негромко (Челивис, делавший вид, что углублен в чтение, услышал эти слова):
— Ясная госпожа, ваша сестрица предложила вашему жениху прогулку по лесу.
А позже Челивис заметил, как Эшуаф что-то шепчет на ушко Маринге (игрок уже научился различать близнецов). И Маринга при этом кинула на сестру выразительный взгляд.
Укротитель их подзуживает? Развлекается так, да?..
Когда солнце медленно начало путь к вершинам сосен, Эшуаф заявил, что посидит у себя в комнате. И вдруг предложил Намиэлу составить ему компанию — перекинуться в «радугу», поболтать.
