— Спасибо, — говорю я и протягиваю ей миски. Зеваю.
Эмми трет глаза.
— Что, девоньки, спать захотелось? — спрашивает великанша.
Мои веки внезапно тяжелеют. Я снова зеваю.
— Ой, это с непривычки, наверное, — говорю я. — Столько ходить…
Эмми зевает.
— Саба, почему я так устала? — лепечет она.
Сестренка сворачивается калачиком на помосте и крепко засыпает. Что-то тут не так. Я встаю. Меня шатает.
— Чего это со мной… — шепчу я, мотая головой и пытаясь отогнать сон.
Пинчи внимательно смотрят на меня. Недобро. Хитро.
И вдруг до меня доходит.
— Еда… Вы туда что-то подсыпали, — бормочу я.
Пытаюсь снять лук с плеча. Тяжелые руки не слушаются. Колени безвольно подгибаются, и я падаю на деревянный помост.
— Зачем вы так… — говорю я.
Глаза закрываются.
* * *
Я лежу на чем-то жестком. Деревянном. Шея затекла. Голова раскалывается. Все тело ноет. Облизываю сухие губы. Болят плечи. И запястья. У меня вырывается стон.
Поднимаю голову, приоткрываю тяжелые веки. Грубые деревянные койки, на хлипких стенах висят кастрюли. Где я… не помню… Сухопутная лодка… «Лебедь пустыни»… Рустер Пинч… Его жена. Должно быть, я в хижине на «Лебеде пустыни».
Хочу пошевелить руками, дергаю изо всех сил. В запястья впивается железо.
Сердце колотится, как бешеное. Остатки сна исчезают.
Я лежу на деревянной койке. Руки и ноги прикованы цепью к железным кольцам, что вколочены в балку. Эмми на соседней койке, недалеко от меня. Она тоже в цепях. Хижина хлипкая только с виду. Под деревянными стенами скрывается железный каркас. Клетка.
Мы попали в плен. Красной волной накатывает ярость. Ярость и страх.
— Пинч! — ору я, дергая за цепи. — Пинч! Эмми! Эмми, проснись!
Эмми медленно поднимает голову. Глаза все еще сонные, одурманенные.
— Просыпайся, Эмми! — кричу я.
Она с удивлением глядит на меня. Потом замечает, что и сама прикована. Лицо ее искажает страх, дыхание учащается.
— Саба! Что случилось? — шепчет она. — Что они с нами сделают?
Дощатый пол трясется. Кастрюли на стене качаются. «Лебедь» идет полным ходом.
— Пинч! — ору я.
Дверь хижины распахивается. Входит Миз Пинч и прикрывает за собой дверную створку.
— Ага, проснулись, значит, — говорит она. — Наконец-то. Надеюсь, сны были приятными.
— Отпусти нас! — выкрикиваю я. — Тебе никто не давал права брать нас в плен!
— О чем ты? — удивляется великанша и пожимает плечами. — Какие права? В этом мире каждый берет то, что ему нужно. Нам нужна ты.
— Зачем? — спрашиваю я.
Она зачерпывает кружкой воду из бака.
— Ты молодая. Сильная, — отвечает Миз Пинч. — Прирожденный боец. Я это сразу заметила. То, что нужно.
— Для чего? — ору я.
Она смотрит на меня своими темными глазками, холодными, будто камни.
— Для боев в Клетке, — отвечает она.
Я вздрагиваю, по коже бегут мурашки.
— Правильно, деточка. Хорошо, что ты боишься, — говорит Миз Пинч. — Бои в Клетке вещь жестокая. Опасная. И прибыльная. В Городе Надежды мы на тебе неплохо заработаем.
— Ничего я делать не буду, — говорю я.
— У тебя нет выбора, — замечает великанша.
— Ты меня не заставишь! — возражаю я.
— Ничего, сделаешь, как велено, — говорит Миз Пинч.
— Ага, разбежалась! — ору я. — Отпусти нас немедленно! Пинч! На помощь!
— Зря стараешься, — хмыкает она. — Он против моего слова не пойдет.
Миз Пинч подходит ко мне с кружкой воды. Поднимает мне голову.
— Пей, — говорит она. — Без воды тебе никуда. Бойцы должны быть в отличной форме.
Я неотрывно смотрю на нее и набираю в рот воды. Выплевываю в лицо Миз Пинч. Она молчит. Вода стекает у нее по лицу. Великанша буравит меня взглядом.
— Ох, зря ты это, — произносит она и подходит к Эмми.
— Не трогай ее! — кричу я.
Великанша бьет сестренку по лицу. Наотмашь. Эмми вскрикивает. Из разбитой губы течет кровь и стекает по подбородку.
— Оставь ее! Она ничего тебе не сделала! — прошу я.
Миз Пинч подходит ко мне и склоняется над моей койкой. Мне видна каждая оспина на ее лице. Изо рта великанши воняет протухшим мясом. Она улыбается.
— Всякий раз, как ослушаешься, всякий раз, как попытаешься убежать, я буду лупить твою сестренку, — объясняет она. — Или прижгу чем. А то и руку ей сломаю. Тебя я бить не стану. Никогда, моя красавица.
Она проводит пальцем по моей щеке, царапая кожу грязным ногтем.
— Знаешь, почему? — продолжает она. — Ты слишком дорого стоишь. Твоя сестра не стоит ничего. Для меня по крайней мере. А вот дорога ли она для тебя, это мы посмотрим.
* * *
Парус на лодке опускается. «Лебедь» замедляет ход. Якорь со звоном ударяется о землю. Должно быть, мы останавливаемся на ночлег.
Миз Пинч потрошит ящерицу и кладет ее в котелок. Ставит варево на огонь. Великанша сквозь зубы напевает какую-то песенку, словно нас здесь и нет вовсе.
Я не открываю рта с тех пор, как Миз Пинч пригрозила мучить Эмми. Все это время я пытаюсь придумать, как нам сбежать. Представляю, что Лу сделал бы на моем месте. Если бы в плен попали мы с ним, а не я с Эмми. Все было бы гораздо лучше.
— Ты как, Эм? — шепчу я.
Сестренка кивает, мол, все в порядке. На худеньком лице глаза кажутся огромными. Разбитая губа распухла, засохшая кровь потемнела. Вспоминаю, как я сама ударила Эмми на Серебряном озере. Я же ей родная сестра! От удара Миз Пинч бедняжка сначала заплакала в голос, но с тех пор больше не пикнула.
— Ты была права, — говорю я. — Прости меня. Надо было тебя слушать.
— Ничего, — шепчет Эмми.
— Нет, она тебя из-за меня ударила, — настаиваю я. — Потому что я в нее плюнула.
— Правильно сделала, что плюнула, — говорит сестренка.
— Не падай духом. Я вытащу нас отсюда, — обещаю я.
— Заткнитесь там! — прикрикивает на нас Миз Пинч, открывает дверь и орет: — Эй, жратва готова!
Рустер Пинч проскальзывает внутрь.
— Лживый трус! — говорю я.
Он отводит глаза, притворяется, будто не слышит меня.
— Пахнет восхитительно, дорогая! — восклицает он, весело потирает руки и принюхивается. — Настоящая амброзия!
