А главный над ними Демало. Говорят, он подчиняется Хозяину Клетки. Это навряд ли. Демало не подчиняется никому, кроме самого себя. Иногда во время боя он появляется на балконе Хозяина Клетки. Хотя близко я его больше не видела. И, надеюсь, не увижу.
Ни охрана, ни смотровые башни, ни бараки, ни кандалы… Меня ничего не пугает. Всякий раз я пытаюсь сбежать.
В первый раз я дождалась, когда стемнеет. Вскрыла замок своей клетушки ржавым гвоздем, что нашла во дворе. Охранник уснул, и я попыталась стащить у него ключи от барака. Тут меня и поймали.
Во второй раз я заехала охраннику по морде, когда меня вели из Колизея. Сбежать не удалось.
Оба раза меня запирали в Холодильник, чтобы остудить мой пыл. Чтобы сломать волю. С непокорными всегда так поступают. Железный чулан под землей меня не пугает. Я все равно пытаюсь сбежать.
Теперь меня приковывают цепью к койке в моей клетушке. Из бараков в Колизей возят в специальной клетке. Меня обыскивают и только потом запирают на ночь.
Меня никогда не бьют. Даже пальцем не притрагиваются. Я дерусь два раза в неделю. Ангел Смерти собирает огромные толпы. Я лучший боец в Городе Надежды. На мне зарабатывают много денег и надеются, что так продлится долго.
Я не знаю, какую сделку заключили Пинчи с Хозяином Клетки. Похоже, очень выгодную. Иногда Миз Пинч появляется на балконе Хозяина Клетки, смотрит на мои драки. Больше меня с ней ничего не связывает.
Эмми я тоже не вижу. Я не знаю, что с ней. У меня нет возможности ее отыскать. Может быть, она найдет способ послать мне весточку. Может быть, Миз Пинч ее нечасто лупит.
Меня хорошо кормят. У меня отдельная клетушка, койка с одеялом. Остальных девушек-бойцов держат в общем бараке, и спят они на холодной земле. С ними особо не церемонятся.
Начальник охраны, Бешеный Пес, держится от меня подальше. Его называют Бешеным Псом, потому что когда он под шаалем, ему нет удержу. Достается и охранникам, и бойцам. Но не мне. Ко мне он не притрагивается.
Я ем, что дают. Дерусь, когда меня заставляют. Выжидаю момент, чтобы сбежать. Вдруг охранник отвернется. Вдруг дверь оставят открытой. Что-нибудь да случится. Пусть себе запирают меня в Холодильник, но однажды мне повезет.
По ночам я сижу или расхаживаю по камере. Сплю урывками. Стоит мне закрыть глаза, как наваливается темнота. Она выползает из укромных мест, обхватывает меня холодными лапами. Проникает в кровь, в кости, в душу. Высасывает всякую надежду.
Если я впущу в себя темноту, то мне отсюда не выбраться. Я останусь здесь и буду драться до тех пор, пока не начну проигрывать. Пока меня не пустят на прогон.
Я боюсь, что однажды темнота окажется сильнее красной ярости.
Я закрываю глаза, и она приходит.
Темнота.
И сны.
* * *
Я в Колизее.
Тихо. Пусто. Темно. Глухая ночь.
Я в Клетке. Босая. Одежда разорвана в клочья. Дверь заперта. Я в ловушке.
Чувствую покалывание в затылке. Медленно оборачиваюсь.
Все, с кем я дралась, стоят и смотрят на меня. Все, кого я победила и отправила на прогон. Все они заперты в Клетке вместе со мной. Они всего лишь тени, их лица скрывает мрак, но я знаю, что это они. Я знаю каждую из них. Цвет глаз, форму носа. Запах их страха.
Они медленно окружают меня.
«Простите меня, — шепчу я. Говорю, кричу: — Простите, простите, простите меня!» Из горла не вырывается ни звука.
Они собрались вокруг меня. Тянут вниз.
Темнота плотная, будто одеяло.
Голоса. Шепот. Бормотание. Вздохи. Далеко, слов не разобрать.
«Саба! Саба, помоги мне!» — слышу я.
Голос Лу. Детский голос.
«Лу! — кричу я. — Я здесь! Где ты?»
«Не знаю! Скорее, Саба! Тут так темно. Мне… мне страшно», — всхлипывает он.
«Не волнуйся, Лу! — кричу я. — Я отыщу тебя! Я найду тебя, не молчи!»
«Не могу! За мной идут!» — вскрикивает он.
«Лу! — зову я. — Лу!»
Тишина.
Потом снова раздаются голоса. С трудом различаю слова.
«Слишком поздно… — доносится шепот. — Слишком поздно…»
«Подождите, — прошу я. — Пожалуйста! Лу! Я здесь! Я иду!»
Я с трудом вытягиваю себя из сна. Одежда взмокла от пота. Сердце бешено колотится.
Сижу на койке и жду. Прихожу в себя. Успокаиваюсь. Смятое одеяло запуталось в цепи, которая прикована к моей правой лодыжке.
Каждую ночь мне снится Лу. Я никогда не вижу его самого, только слышу. Иногда он испуган и зовет меня на помощь. А иногда сердито кричит.
Черт тебя подери, Саба, где ты? Почему ты так долго?
Но хуже всего сон, где он повторяет мои же собственные слова.
Я найду тебя. Куда бы тебя ни увезли, я найду тебя. Клянусь.
Повторяет снова и снова. Пока я не проснусь.
Иногда после этих снов я засыпаю, но чаще всего лежу и жду, когда рассвет проберется в камеру. Я скручиваю одеяло, кладу под голову, ложусь и жду, как будет в этот раз.
— Кошмар привиделся? — раздается шепот из соседней клетки. Там, в общем бараке, держат остальных девушек-бойцов.
Я молчу. Не люблю разговаривать с теми, с кем дерусь. И с теми, с кем придется драться. С Ангелом Смерти никто не разговаривает. Меня боятся. Ну и пусть, так даже лучше. Я знаю их голоса, но этот незнакомый. Новенькая. Тихий, мягкий голос. Приятный.
— Прошлой ночью я тебя тоже слышала, — говорит моя собеседница. — И позапрошлой.
Значит, это девушка, которую привели три ночи назад. Высокая и худая. С виду болезненная. Чуть постарше меня, ей лет двадцать. Сегодня она проиграла свой первый бой.
Если она слышит меня каждую ночь, то и остальные тоже. Нельзя, чтобы соперники видели твою слабость. Это может стоить жизни.
Девушка словно читает мои мысли.
— Не волнуйся, — говорит она. — Никто не знает. Только я. Я мало сплю.
Она подползает поближе к решетке. В темноте я даже не могу различить ее силуэт. Здесь нет окон. Днем барак освещается факелами, а ночью хоть глаз выколи.
— Ты сегодня проиграла, — замечаю я. — Говорят, ты не сопротивлялась.
— Я не боец. Не такая, как ты, — объясняет она. — Чем скорее я проиграю, тем скорее все кончится.
— Ты хочешь смерти? — спрашиваю я.
— Я хочу свободы, — отвечает она. — Я никогда не была свободной. Всю свою жизнь. Слушай, а тебе не обидно? Ну, что тебя называют Ангелом Смерти?
