Любой другой на ее месте уже отведал бы моих кулаков. Но Эпона, добрая душа, хочет мне помочь.
— Ага, — ворчу я. — Спасибо. Мне вот так сразу и полегчало.
Мне и в самом деле полегчало.
Я еще пару раз засовываю голову в бочку, сбрызгиваю водой плечи и руки. Подходит Томмо и протягивает мне полотенце. Глаз не поднимает.
Я вытираюсь досуха и беру его за руку. Он смотрит на меня. Глаза у него очень красивые. Карие, с длинными черными ресницами. Как у оленя. И зачем мальчишке такие красивые глаза?
Я ему улыбаюсь.
— Спасибо, — говорю я.
Он смущенно краснеет, опускает голову и торопливо уходит.
— От такой улыбки любой растает, — говорит Джек у меня за спиной.
Я оборачиваюсь. Он стоит совсем рядом, у стены. Руки засунул в карманы. Мое глупое сердце бешено колотится. Его глаза сейчас не серебристые, а цвета речной гальки.
— Очень смешно, — говорю я и складываю полотенце.
— У Томмо сердце открытое, ласковое, — замечает Джек. — Ты его почем зря своими улыбками не заманивай.
— Не понимаю, о чем ты, — говорю я.
— Выбери кого-нибудь себе под стать, Саба, — объясняет он.
— Вроде тебя, что ли? — спрашиваю я.
Мы долго смотрим друг на друга. Я гляжу на его губы и не могу глаз отвести. Думаю только о том, как его губы коснулись моих.
— Нет. Не вроде меня, — отвечает Джек. — Мне твои улыбки даром не нужны.
Вздрагиваю, как от оплеухи. Не нахожу, что ответить.
Джек уходит седлать Аякса.
Я стою и гляжу в пустоту.
Сердечный камень наполняет мою кровь жаром. Но в этот раз меня пробирает дрожь. От холода в глазах Джека.
* * *
Постоялый двор Айк не запирает. Притворяет дверь, чтобы дождь внутрь не заливал. Говорит, что они с Томмо сюда не вернутся.
— Ты вот так все и оставишь? — спрашиваю я.
— Ничего, пустовать не будет, — отвечает Айк. — Кто-нибудь тут поселится. Со мной так же вышло. Я искал, где бы переночевать, и наткнулся на эту заброшенную халупу. Наутро мне захотелось подмести пол, а потом оно как-то само собой получилось. Нет, тут мне делать больше нечего. Мы с Джеком прошлой ночью все обговорили. Вот отыщем твоего брата и снова отправимся в путь. И Томмо с собой возьмем. Сказать по правде, меня ждет подруга. Прекрасная дама.
Он тычет меня локтем под ребра.
— Молли Пратт, да? — спрашиваю я.
Он складывает ладони вместе и поднимает глаза в небо.
— Губы, словно спелые ягоды, а изгибы тела заставляют мужчину плакать от радости, — вздыхает он. — Познакомлю ее с Томмо. Пора уже мне остепениться, обзавестись семьей. Из меня выйдет хороший семьянин. Только не говори ничего Джеку. Он превратит мою жизнь в ад.
— А Джек как же? — говорю я.
— Чтобы Джек обзавелся семьей? Ох, насмешила! — отвечает Айк.
— Нет, я не это имела в виду, — протестую я.
— Эй, Джек! Какое у тебя любимое присловье? — кричит Айк.
— Двигайся быстро, путешествуй налегке и никогда не называй своего настоящего имени, — отвечает Джек.
— Вот видишь! — подмигивает мне Айк.
У меня замирает сердце. Вот Джек уйдет, и мы с ним больше не увидимся. Я прежде никогда не думала, что случится после того, как мы вызволим Лу.
— Айк! Саба! Пошевеливайтесь! — окликает нас Джек. — Вы заболтались!
Джек, Эмми, Эш и Эпона готовы отправиться в путь. Томмо сидит на осле и держит под уздцы пегого мустанга Айка.
Нерон нетерпеливо каркает с плеча Джека. Вот предатель!
— Да идем уже, идем, — говорю я.
Айк бросает взгляд на выцветшую вывеску. Толкает ее. Вывеска со скрипом покачивается.
— Прощай, Одноглазый ублюдок, — говорит он.
Мы садимся на коней и уезжаем.
* * *
До летнего солнцеворота остается семь дней.
Я постоянно думаю про Лу. Беспокоюсь о нем. А вдруг он ранен? Или решил, что я не приду? Нет, я его не виню. Лу знает, что я сдержу слово. Он знает, что ради него, я отращу крылья и прилечу на луну. А вдруг он считает, что я умерла? Это невыносимо.
Айк с Джеком клянутся, что самый короткий путь к Полям Свободы лежит через Зубы Дьявола. Чаще всего путники пользуются другой дорогой, в обход гор. Она идет от Темнолесья, а возвращаться туда нет времени. Значит, Джек привел нас сюда затем, чтобы к нам присоединился его приятель. Надеюсь, от Айка будет толк.
Путь короткий, но не из легких. По этим горам путешествовать опасно. Отвесные скалы, острые уступы, крутые утесы. Тут верхом не поскачешь. Приходится вести лошадей под уздцы.
А еще в горах туман.
Он опускается на нас в самый первый день пути. Да так и не рассеивается. Лежит на горах день и ночь, пробирает до самых костей. Тяжелый и промозглый. Туман обвивает ноги, липкими пальцами гладит кожу.
Ненавижу туман. Не выношу, когда не видно неба. Над Серебряным озером всегда ясное небо. Высокое и раздольное. Там вольно дышится.
Мы закутываемся в плащи и идем молча. Изредка перешептываемся. Даже Айк приглушает свой громоподобный голос. В этом туманном мире не слышно ни пения птиц, ни шороха звериных лап. Похоже, мы тут единственные живые души.
Эмми сдружилась с Томмо.
Они идут бок о бок. Он что-то рассказывает своим странным хриплым голосом. Когда слов не хватает, объясняет на пальцах. Сестренка его с ходу понимает. Для нее нет разницы, глухой он или нет.
Томмо с Эмми неразлучны, как брат с сестрой. Я рада. Хорошо, что у нее появился приятель. Она повеселела, не грустит больше.
Между нами с Джеком все изменилось.
Это началось в городе Разрушителей. А после того, как Джек вытащил меня из реки, стало еще хуже. Мы с ним теперь не разговариваем, разве что изредка перебрасываемся парой слов, да и то редко. В последний наш разговор он велел мне не улыбаться Томмо. Джек больше не подначивает меня, не касается случайно рукой. Мы с ним не встречаемся взглядом. Кажется, мне приснилось, что он однажды обнял меня и поцеловал.
Сама и виновата, дуреха! Всякий раз, как он к тебе подходил, ты его отталкивала.
Нет, думать о Джеке бесполезно. Скоро я отыщу Лу. Вместе с ним и Эмми мы найдем уютное местечко. Такое, где зелень и свежая проточная вода. Может быть, рядом с Марси. Заживем там дружной семьей. А больше меня ничего не волнует.
Я вздрагиваю и плотнее закутываюсь в плащ.
В тумане холодно.
А без улыбки Джека еще холоднее.
* * *
Два дня мы идем сквозь туман. Постепенно он рассеивается. Не исчезает, а истончается и серыми перьями лениво кружит вокруг нас. Сыро и холодно. Не верится, что стоит летний полдень.
