– Нашла?! – юноша тяжело дышал, куртка была изорвана, с меча падали густые черные капли.
– Почти. Подними меня! – она запрыгнула на спину оленю, схватилась за Арвета.
«Тот, кто попал сюда, вынужден вечно проживать этот день, – вспомнила она. – Значит, надо прожить его до конца вместе с ним…»
– Дженни, огонь…
– Я освобожу вас, – пообещала она мертвецам. – Всех вас. Поднимай!
Зарница ударил копытами, скакнул в синюю прореху в пылающем занавесе, который опускался за последним представлением балканского Магуса.
Дженни указала на серую точку, которая мчалась, обегая по кругу город: через огороды со спеющими сливами, черешней и вишней, сквозь оранжевые звезды абрикосов и желтые звезды подсолнухов, ломая плетеные заборы, через дворы с забытым бельем, на котором оседала сажа и гарь, сквозь следы обычной человеческой жизни.
А следом вихрем летели старухи на мышиных крыльях, подгоняя его ударами бичей.
– Я от них еле отбился! – изумился Арвет.
– Быстрее!
Арвет пришпорил оленя, они ринулись наперерез погоне, поравнялись с волком:
– Дьюла!
Волк и глазом не повел, он мчался вперед, вздрагивал от каждого удара когтистых бичей.
– Прямо над ним пролети и останови старух! Я его разбужу!
Юноша только глаза округлил от такого предложения, а Дженни на полном скаку соскользнула, схватила Дьюлу за мощную шею, и они кубарем покатились по земле.
Зарница прянул навстречу рою старух, выставив сияющие рога.
Арвет одним ударом срезал мохнатое крыло одной из дочерей Роты – оказалось, что это не труднее, чем бить острогой лосося.
«Только лосось не пытается тебя убить», – подумал он, когда черные когти вцепились ему в бок.
Камни, палки, доски, земля!
«Больно, как больно, Марко!»
Волк одурело мотал головой, она болталась у него на шее как нелепое украшение. Рук она не разжала, да что толку – зверь пятился, рычал, желтые глаза смотрели на нее и не узнавали.
Мотнул головой, зубы щелкнули над самым ухом, ее обдало жарким дыханием.
– Дьюла, это же я, Дженни! Ты что, не помнишь меня?!
Она затараторила, выстреливая все, что помнила, все, что могло оживить спящую человеческую память:
– Помнишь, как мы приманивали птиц на болотах, когда следили за Фреймусом? Как я заказала тирамису в кафе перед уходом в поле? Мы чуть не поругались, а потом решили помочь туристам, а потом ты загрыз этого страшного колдовского пса? Совсем не пом…
Волк стряхнул ее, придавил тяжелыми лапами, распахнул пасть.
– А еще ты учил меня слышать, – с усилием сказала Дженни, глядя прямо в желтые глаза. – Слышать весь мир, и птиц, и зверей. Так услышь меня, Дьюла Вадаш!
Зверь завертелся, повалился на землю. На шерсти проступил отпечаток черной ладони. Горлом пена пошла, пена безумия, волк хрипел и захлебывался.
Дженни села, положила большую лобастую голову себе на колени.
– Вспоминай, – велела она. – Вспоминай, кто ты, Дьюла Вадаш, возвращайся к себе, оставь это место. Все прошло, все кончилось.
…Дженни — волк смотрел на нее словно из глубокой пещеры, голос его был не сильнее эха.
– Дьюла! – девушка обняла его. – Наконец-то, возвращайся же!
…Беги… отсюда… он… не пощадит…
С воем еще одно дитя Роты низвергнулось вниз, Арвет описал круг почета, салютуя пером.
– Как дела? – весело крикнул он, но увидел выражение ее лица и напрягся. Развернулся…
Старухи слепились в один громадный шар, взвыли так, что по городу пронесся смерч, вышибая оставшиеся стекла. Шар потек жидким дымом, оплыл, упал на землю потоком черного огня. Из него шагнула дымная фигура до небес.
Повела огнистыми очами, махнула рукой, и их накрыл темный ветер.
Глава тринадцатая
Кто-то кричал. Девочка. Пронзительно, безнадежно.
«Вот дура…» – подумала Дженни и поняла, что это кричит она.
Воздух клокотал в горле, сорванные связки сипели. Девушка села.
Как она стерла пальцы до крови?
Когда успела искусать губы?
Когда успела выплакать слезы?
И где Арвет, Лас, Дьюла? Что произошло?
Над мертвым городом плыли жаркие дымные сумерки. По земле струились серые тени, листва вяло шевелилась. Сандалии тонули в серой пыли. Темная фигура до облаков, внутри которой клубился дым, брела по городу. Останавливалась, протягивала бескостную руку к земле. Поднимала ее к провалу в области головы. А в другой руке сжимала темный шар с искрами внутри. Искрой солнечной и искрой огненной.
Дженни пригляделась… рванулась с места.
«Это не Фреймус. Это не может быть Фреймус, он заперт на Авалоне, а я на Дороге Снов, неведомо где…» – Дженни вылетела на бульвар, затормозила. Великан стоял на другом конце.
Жарко.
Дженни облизнула губы.
– Эй!
Он медленно повернул голову. В черном провале рта исчезало человеческое тело. Он ел мертвецов.
Дженни замутило. Ветер ударил ей в спину, потащил вперед, призраки древесных ветвей расступались и смыкались сзади, вихрь мчал ее по бульвару прямо во мрак.
Дженни ударила ногами в мостовую, уперлась, закусила губу:
– Нет!
Она четко увидела у него в руках сферу, а в ней огонь рыжей гривы и сияние оленьей шерсти. Лас, Арвет и Зарница были в ловушке.
Колосс протянул руку, тьма захлестнула, потащила ее вверх.
– Тебя здесь нет! – закричала Дженни в колеса мрака и огня, которые вращались в глазницах дымного черепа, так похожего на лицо Фреймуса. – Ты на Авалоне! У тебя нет власти на Дороге Снов!
Колосс распахнул пасть, отшвырнул ее, точно щепку, Дженни раскинула руки и упала вниз, на острые шипы антенн, горбатые хребты черепичных крыш, в объятья деревьев, приготовивших сотни пик.
Зажмурилась – смерть страшна даже во сне – и поняла, что падение ее длится и не кончается.
Девушка открыла глаза. Она скользила по воздуху.
«На Дороге Снов чем сильнее желание, тем быстрее оно исполняется».
Она очень не хотела падать.
«Лечу!»
Дженни чистой волей ударила о воздух, набирала высоту. Облетела колосса. Тот лениво повел очами, выглядывая мертвых. Она его не интересовала, она была живой. Дженни поняла, что он движется к месту гибели балканского Магуса.
«Нельзя! – вспыхнуло в ней понимание. – Нельзя дать ему пожрать мертвецов, тогда они снова попадут в ловушку дурной бесконечности, снова и снова будут проживать день своей смерти».
