Что случилось? Кто их сюда перенес?
Над ней склонился Людвиг, потрогал пульс прохладными пальцами. На длинном породистом лице отразилось удовлетворение:
– Приходишь в норму. У вас началась аритмия, у всех сразу. И давление сильно упало. Понимаю, что ты хотела сделать все сама, но дело могло кончиться печально. Я позвал Юки.
– И правильно сделал! – Дженни впервые видела, чтобы директор СВЛ была рассержена. – Эта авантюра вам могла обойтись очень дорого. Ты хотя бы понимаешь, что могла остаться там навсегда?
Дженни покачала головой.
– Нет. – Честность – лучшая политика, с недавних пор начала понимать она. Не надо стараться казаться кем-то другим. Тут бы сил найти остаться самим собой.
– Ничего я не думала. Дьюлу хотела найти. А там такое….
Зверодушец поймал ее взгляд, чуть заметно, заговорщицки улыбнулся, и Дженни стало гораздо теплее.
Они же сделали это! Осталось только Эдварда и Эвелину найти – и все свидетели в сборе!
Юки повела веером, и шелк закружился вокруг них, они были вместе со всеми – и в то же время отдельно, ни единого звука не проникало в синий шелестящий кокон.
– Расскажи подробно, что ты видела, – велела госпожа директор.
…Когда Дженни закончила, Юки щелкнула пальцами.
– Август, – сказала она в пространство. – Сообщи Германике, что она отправляется завтра за Эвелиной и Эдвардом Ларкин.
Дженни подскочила.
– …со всей своей командой, – успокоила ее Юки. – И передай Сатыросу, чтобы ускорил расконсервацию оружейных складов.
Что ответил Август, Дженни не расслышала, но Юки, видимо, осталась довольна.
– У тебя будет отдельное задание, – напомнила ей директор. – Калеб Линдон, мальчик-химера. Ты должна с ним встретиться и забрать Синюю печать и весь компромат на Фреймуса, который он отыщет. Германику я предупрежу, она даст тебе свободу. Но учти – в этом случае с тобой будет только Лас.
Дженни кивнула:
– Справлюсь. С Калебом у нас… сложные отношения. Но не такие сложные, как с Фреймусом.
Юки задумалась:
– Ты уверена, что четко поняла слова Древней земли? Зеленая печать уже давно в руках темников?
Дженни кивнула:
– Почти двадцать лет назад. Кажется, в этом напрямую замешан Альберт Фреймус. Я хочу сказать, видели бы того хранителя мертвых…
– С такими доказательствами, Синей печатью и уликами Калеба мистер Фреймус задержится на Авалоне, – сузила глаза Юки.
– А СВЛ тем временем перевернет вверх дном все его резиденции. Зеленая печать должна вернуться в руки Магуса. Я сильно сомневалась в плане Марко, но его удача сильнее самого черта.
Шелковые полотнища развернулись, и они снова оказались в одном пространстве со всеми.
* * *
После короткого инструктажа Дженни еле улизнула от Арвета, Тадеуша и Ласа. Этой троице не терпелось обсудить, что же случилось на Дороге Снов, а Дженни, наоборот, обсуждать это не хотела. Ни под каким соусом.
Она хотела выдохнуть и хоть немного поговорить с Дьюлой.
Хорошо, что она успела нагнать его на лифтовой площадке.
Они ехали долго, до самого низа. Дьюла молчал и вел себя так, словно был в Башне Дождя сто раз и она ему до смерти надоела.
Дженни тоже молчала. Как-то непонятно, с чего начинать разговор с человеком, в теле которого полгода жил волк, а душа томилась в ловушке для мертвецов. Туго с темами для общения в таких ситуациях.
Клоун вышел на нижнем уровне, над причальными пирсами и пошел над темным морем краем опасной тропы.
Они ушли довольно далеко, когда Дьюла сказал:
– Значит, Марко судят Высоким Судом. Мы дадим показания. Надеюсь, поможет.
Звезды перемигивались над ними, лили далекий свет с черно-бархатного неба.
– Ты сомневаешься?
– Я не верю Авалону, – ответил зверодушец. – Они мягко стелют, но жестко спать. Здесь слишком много первых. Здешний Магус стал слишком похож на них. Они забыли, как мы живем во Внешних землях.
– Вольные Ловцы не забыли…
– СВЛ только молоток, которым забивают гвозди, – усмехнулся Дьюла. – Они выполняют решения Совета. Иначе бы твоего деда не изгнали двадцать лет назад. Ты же уже знаешь об этом?
Дженни кивнула.
– Посуди – в чем он провинился?
Девушка молчала.
– Ты это видела. Мертвый город. Убитый Магус.
– Лучше бы не видела.
– Примерно за полгода до того к нам пришел человек с глазами убийцы. От него пахло смертью, но нас это не испугало – время было смутное, оружие было у многих. Но это был посланец темников.
– Он пришел за Зеленой печатью?
– К нашему директору, Бранко. Никто и не догадывался, что его род был родом Хранителей.
Зверодушец помолчал, потом продолжил:
– Человек предложил нам простую сделку. Мы отдаем им Зеленую печать, а они не трогают нас. У нас был сильный Магус, мы в любой момент могли скрыться от любого человеческого врага. Но темники… совсем другое дело. Нам дали на раздумье два месяца, и он ушел. Мы обратились к Авалону. Нам никто не ответил. Поэтому я не верю в правосудие Великого Совета. Старейшины делают то, что выгодно им, а не нам.
Она и не заметила, как они описали круг и добрели до другого входа в Башню. Дьюла вознамерился было нырнуть в его провал, подсвеченный «вечными свечами», но Дженни придержала его:
– Как же это случилось?
Клоун прислонился к стене, припал к темному пологу плюща, слился с ним, только глаза упрямо сверкали:
– Мы держали Большое кольцо, мы опустили дымку Фед Диада, они просто не могли нас найти. Но нашли. И начали убивать. Я единственный вырвался оттуда. Надеялся, что все кончилось, думал, в Англии все начну сначала. А повернулось все иначе. Если бы не ты, я бы до скончания веков проживал этот день. Ты не знаешь, что ты сделала для меня, Дженни.
Он шагнул в сторону и пропал, только быстрая тень промелькнула и скрылась за стеной Башни.
«Наверное, в облике волка легче все перенести, – подумала она. – У зверей не так болит сердце».
Она вспомнила, как плыла по морю, слушая песни Солнца и Луны, закусила губу.
«Нет. Если есть сердце, неважно, в чьей груди оно бьется. Оно всегда болит».
Что-то позвало ее из темноты, где над черным морем шумел бриз.
Дженни обернулась.
Золотой огонек плясал в ночи, взлетал и припадал к земле, точно невесомый фонарик в руке эльфа. Не настоящего туата, а волшебного эльфа из детских книжек. Свет теплый, зовущий, в нем таилось сказочное обещание всего на свете, самого желанного. Того, о чем она мечтала в пять лет, одна в своей постели в их старом вагончике.
