Ночь. Чужие звезды. Тихое сопение рядом.
— Ма-ам… — протянул виновато тихий голосок. — Ты не сердишься?
Маринка! Разбудить в такой момент! Как это не сержусь, я еще как сер… стоп. А с чего это она меня вдруг будить стала?
— Что случилось, детка?
Мариша виновато царапнула лапкой пол — полетели стружки.
— У меня песчанка улетела погулять…
Иногда от фокусов Маринки хочется стукнуться головой о ближайшую поверхность. Ладно, обстрел гостей салатом оливье на праздничном ужине. Бывает. И прятки от мамы с папой я тоже понимаю, даже если они проходят в таких захватывающих местах, как универский музей и травохранилище (опустим, сколько пришлось извиняться перед магами-травосборщиками). Но сейчас-то…
— И? — Я постаралась сказать это помягче. Она же не знала.
— И Шиарри ушел.
— Кто?
— Ну, мальчик этот синенький, он завтра дежурить будет, а сегодня другой. И он ушел. А я… а мне…
Хм…
— Шиарри?
Когда это они успели представиться? Хотя что я… было бы желание, а время и возможности всегда найдутся.
— Ну да. Он хороший, только сильно тихий. И он из-за меня синяк получил, даже два. Они подрались.
Синий дракон Шиарри, который получил синяки, и эти синяки потом подрались. Брр. Что-то я со сна туго соображаю.
— Синяки…
— Ну да. Мне его жалко.
— Синяк?
— Арика! Ну, то есть Шиарри.
— Так. Поняла. Он с кем-то подрался, у него синяки, и он ушел, а песчанка улетела. Так?
— Да…
— А меня зачем разбудила? Кстати, а почему ты не спишь?
— Мам… — выдало мое чудо с крылышками. — Расскажи сказку, а? Мне одной страшно. А все спят…
Остатки досады зашипели и испарились. Детка моя… Балда у тебя мама. Дети легче приспосабливаются к переменам, это да, и Маринка казалась даже веселой, но это не значит, что ей не может стать плохо. Кого же ей будить, как не маму. Не мастера же.
— Иди сюда.
Человеческий облик, конечно, был бы лучше, но мне он пока не светит… Так что если бы красный сторож не дрых нагло на боевом посту, он бы увидел, что количество драконов в подопечной клетке резко удвоилось. А понимал бы язык, подслушал бы приключения Красной Шапочки и долго бы потом раздумывал, кто такой волк и зачем он собирается есть головной убор…
— Рррррро!
А? Кто шумит, заткните его кто-нибудь и дайте поспать…
— Ррррро!
Твою косметичку! Я подскочила, как толстушка, у которой отбирают вожделенный бутерброд. Проспали! Сторож проснулся. И конечно, обнаружил внеплановое размножение драконов в доверенной клетке. Блин. Рассвет, туман, до побудки еще есть время, чего тебе не спится, чучело? На энергетики подсел, что ли?
— Ррррроу! Иррр…
Ябедничает, зараза. Ну, отвернись же… ну хоть на минутку… на капельку… что уставился, как на Джоконду в купальнике?
По счастью, лагерь действительно еще не проснулся.
— Арррррррх урру? — лениво осведомился голос из-за холма. Наш красный сторож нервно оглянулся и принялся объяснять, что тут «урру». Ура! Я кувыркнулась в момент, не успев даже выдохнуть. Ушибла хвост, оцарапала крыло и чуть не попала лапой в собственный глаз, но цели добилась — на живот мастеру Гаэли упала серенькая мышка, а Маринка, сдавленно хихикая, полезла в кучу сена. Зачем это она? А-а…
Вот интересно, что скажет красненький, когда не найдет в клетке ни одного дракона?
Через час красненького стало даже жалко. Мало того, что накостыляли за фантазии, мало того, что не отпустили спать, пока не обыскали клетку, так еще и высмеяли, когда никого не нашли. Крылья у бедняги уныло повисли, и я правда пожалела бы эту жертву бдительности, если б не злобный взгляд в сторону моей мелкой.
Вот паршивец. Ой, чую, будут от него проблемы.
— А они знают про оборотней… — проговорил рядом Гаэли. — Странно.
— А? — отреагировала я, как раз думая о том, что надо скорее искать смолку. Достал меня уже этот мышиный вид. Пока куда-то доберешься, уже вечер настает и пора обратно…
— Вы не видели у них ни одного оборотня, — терпеливо объяснил Гаэли. — А они обследовали клетку и проверили каждого из нас. Правда, этот проявочный амулет, кажется, был нерабочий, по крайней мере, на вас не среагировал. Значит, оборотни здесь водятся? Но почему-то не показываются на глаза. К чему бы это?
И правда, к чему бы это?
Еще одна непонятка. Странные все-таки здешние драконы… Магов не любят, птиц не любят, людей не любят. Интересно, что же им тогда по душе? Расисты несчастные… тьфу, гадость!
Что? Ну да, я не люблю расистов, но плююсь не поэтому. Смолу попробовала. У-у. Что я вам скажу сейчас, так это неприличные слова. Знаю, что невежливо. А вы отойдите, пока я не успокоилась!
Знала я, что смола бывает разная, но не знала, какой гадостью она может быть на вкус. Вот и сижу с раскрытой пастью и пытаюсь не дышать. Впечатление, что… ну вот если взять текилу, от души сыпануть туда перца и добавить немножко крысиного яда, тогда приблизительно такое и почувствуете. Ой, ужас како-о-о-о-ой, ой, мамочки. Помоги-и-и-и-ите…
А деревце, с которого я сняла кусочек смолки, на вид даже милое. Такая, знаете, ивушка-рябинушка — в смысле гибкая, нарядная. Ягодки какие-то золотистые, похожи на облепиху или виноград. Красивое даже… и такая подлянка с вкусом! Прямо как змеи — чем красивей, тем пакостней. Ой, спасите-помогите, да что же это такое!
Я заметалась. Во рту уже полыхала целая палатка петард и фейерверков. Голова кружилась, и деревья вокруг вели себя как-то странно. Вон, например, тот высокий дубок уже в третий раз перебегает дорогу…
Да плевать, что не верите.
Скажите только, где тут это… ну где рыбки плавают? Рыбок себе оставьте, мне вода нужна. Срочно. Ы-ы-ы… Да что это земля так брыкается? Прямо пальмы трясутся. А откуда тут пальмы? И Брэд Питт? Не надо, не надо ко мне приставать, у меня шерсть на груди непричесанная…
А вы знаете, что на здешних пальмах живут белые ежики?
Мм…
Кто бы мне сказал, зачем я наелась песка? И закусила кактусом… или чем? Не знаю, не помню… ой, моя голова-а… болит, как телевизор… Громадный такой, новой модели. Филипс, блин.
И грохочет, и картинки какие-то идиотские показывает… и еще вот-вот взорвется — по ощущениям. Или лопнет. Где я, а? Что со мной?
Попыталась осмотреться — не вышло. Как глаза открыла, так и закрыла, только светом резануло так, что телевизор таки взорвался.
Мамочка…
Что голова у меня все-таки осталась, стало понятно минут через десять — пятнадцать. Когда я поймала там мысль. Мысль была одна, про анальгин или аспирин, но ведь главное, была. А думают обычно головой… так ведь?
