Точно так же обстояли дела и во всех других ведьмовских родах, где сильные ведьмы чередовались с посредственными, а то и откровенно слабыми. Неизменным оставалось одно: при пробуждении Искра выказывала свою максимальную силу — тот идеал могущества, к которому стремились все ведьмы, хотя никто его не достигал. И всякий раз каждая Искра вспыхивала доподлинно так, как и любая другая… Вернее, так было до вчерашнего вечера.
А вчера Шайна просто ошалела, когда в кульминационный момент пробуждения Искра Эйрин засияла с силой доброго десятка обычных Искр. Это длилось лишь какую-то долю секунды, однако Шайна не могла ошибиться. Тем более что Этне и Мораг полностью подтвердили ее наблюдение. Когда происходило исцеление Гвен, сила новопробужденной Искры приблизительно равнялась максимальной силе обычной Искры. Потом она упала до уровня немного ниже, чем у Этне, что тоже вызвало удивление, поскольку Эйрин была еще не обучена и, казалось бы, никоим образом не могла контролировать такую огромную силу. Но тем не менее контролировала ее — даже в глубоком сне…
Шайна ни слова не написала старейшим о вчерашних событиях, хотя должна была сделать это немедленно. Но она никак не могла собраться с мыслями, чтобы подробно изложить их на бумаге, поэтому не стала возражать, когда Этне, сменившая ее среди ночи на дежурстве возле Гвен, сама вызвалась составить и отправить отчет. А тот факт, что от старейших до сих пор не поступило никаких распоряжений, с очевидностью свидетельствовал, что они точно так же озадачены этой новостью и еще не выработали общей позиции.
Впрочем, это было и к лучшему. Шайна чувствовала себя усталой и опустошенной, поэтому сейчас ей не хватало только инструкций от старейших, которые, учитывая обстоятельства, наверняка будут запутанными и противоречивыми. А она просто хотела добраться сегодня к вечеру до Тылахмора (если, конечно, состояние Гвен позволит ей отправиться в путь) и остановиться на несколько дней во дворце гостеприимного, искреннего и радушного герцога Довнала аб Конховара.
Единственным светлым моментом во всей этой истории — моментом действительно светлым и радостным — стало для Шайны знакомство с Бренаном. Вопреки ее опасениям, Гвен нисколько не приукрасила его в своих письмах, он оказался как раз таким, каким она описывала его в своих письмах. Бренан было именно тот брат, о котором Шайна всегда мечтала.
Правда, нападение черных колдунов испортило их первую встречу, но вскоре они это наверстали, когда полночи просидели вместе около кровати со спящей Гвен и, окутав ее заглушающими звук чарами, все говорили, говорили и никак не могли наговориться. Шайна рассказывала о Тир Минегане, о своем детстве на нем, а Бренан — о жизни на Лахлине, об их родителях, мужественных и самоотверженных людях, о том, как он наконец попал на Абрад и скитался тут полтора года вплоть до встречи с Гвен.
О ней брат говорил с невыразимым теплом и нежностью, не скрывая, как она дорога ему. Впрочем, после всех тех слов, сказанных им вечером, когда он думал, что Гвен умирает, отрицать свою любовь к ней было бессмысленно. А вот Шайна кое-что скрыла от Бренана, но не потому, что стыдилась или боялась его осуждения. Просто она понимала, что он сам не захочет этого знать. Во всяком случае, не захочет узнать об этом от нее…
Собственно, всю сегодняшнюю ночь Шайна должна была присматривать за Эйрин и следить, чтобы она не потеряла во сне контроль над своей силой. Но тут ее выручила Мораг, которая взяла заботу об Эйрин на себя, — хотя, как выяснилось, у нее было своеобразное представление о том, как нужно присматривать за только что пробудившейся Первозданной Искрой. Когда Шайна, передав дежурство возле Гвен Лиаму и Этне и уговорив Бренана лечь спать, заглянула в комнату Эйрин, она обнаружила, что Мораг преспокойно спит рядом со своей подопечной, а весь присмотр переложила на простенькое заклятие, которое должно было поднять тревогу при малейших проявлениях активности Искры.
Разбудив Мораг, Шайна начала отчитывать ее за такую нерадивость. От этого проснулась и Эйрин, накричала на них обеих, заявив, что не нуждается в няньке, и после этого опять заснула, добавив напоследок, что Мораг может остаться — пусть только и дальше лежит, а не стоит над ней столбом. Так что пришлось согласиться с методикой присмотра, предложенной лентяйкой Мораг…
Шайна не спеша доела одно пирожное и взялась за второе, когда в обеденном зале появилась Финнела, как всегда нарядно одетая и ухоженная. Следом за ней шла дочка трактирщика Ронвен, сегодня выглядевшая несколько бодрее, чем вчера. На протяжении всего вечера она так горько убивалась, что накликала беду, а ее отец, мастер Придер, словно нарочно сыпал ей соль на рану, твердя о глупой и бездарной колдунье, которой вздумалось корчить из себя провидицу, — и вот, мол, чем все обернулось.
Финнела, которая, несмотря на свою надменность, манерность и капризность, в душе была чуткой и ласковой, решила помочь девочке на свой лад, объявив трактирщику, что нуждается в услугах горничной, и потребовала, чтобы ей прислали именно Ронвен. Мастер Придер нисколько не возражал, пробормотав лишь, что служанка из его дочери еще хуже, чем колдунья. А Ронвен была только рада спрятаться от упреков отца.
Увидев Шайну, Финнела приветливо улыбнулась ей и что-то сказала Ронвен. Девочка поспешила на кухню, очевидно за завтраком, а Финнела подошла к столу Шайны.
— Доброе утро, — поздоровалась она, устроившись напротив. — Ты что-то плохо выглядишь.
— Спасибо за комплимент, — скривилась Шайна. — Что я больше всего ценю в тебе — так это твою деликатность. Если бы я проспала девять часов, то была бы такая же свеженькая, как и ты.
— Я спала всего лишь восемь, — возразила Финнела. — Даже меньше. После всего происшедшего трудно было уснуть… а помочь я бы все равно ничем не смогла. У Гвен и так хватало нянек, а когда я сунулась к Эйрин, Мораг попросила меня уйти. Сказала, что я только буду мешать, хотя у меня сложилось впечатление, что она решила присматривать за Эйрин во сне.
Шайна слабо улыбнулась. Что ж, в наблюдательности Финнеле не откажешь.
— Я собиралась было зайти к Эйрин, — продолжала Финнела, — но передумала. Боялась разбудить — ты ведь сама знаешь, какая она злая, когда не выспится. Раньше в таких случаях бросалась в меня подушками, а что теперь будет делать… Кстати, как там она?
— Где-то час назад, когда я заходила в последний раз, Эйрин еще спала, — ответила Шайна. — Мораг сказала, что ее Искра всю ночь была стабильной, сила из-под контроля не выходила. А о чем-то более конкретном можно будет говорить лишь после того, как она проснется.
— А что с Гвен?
— Здорова, но слишком слаба. Ранение и дальнейшее лечение очень истощили ее. Но она уже просыпалась — ненадолго, перед рассветом. Немного поговорила с Этне и Лиамом, расспрашивала у них, как ее спасли. Оказывается, Гвен ничего не помнит о том, что с ней произошло после удара черной колдуньи. Иногда такое бывает. — Шайна сделала выразительную паузу, чтобы привлечь внимание Финнелы. — В связи с этим у меня к тебе большая просьба. Если Гвен станет расспрашивать тебя, пожалуйста, не рассказывай о том, что говорил ей Бренан. Понимаешь, это…
