Комонот покачал головой.
— Все еще считаешь, что кто-то плетет против меня заговор, Серафина? Жаль, я не могу взглянуть на это твое воспоминание. Твоя паранойя по этому поводу достигла таких масштабов, что мне уже хочется оглядываться через плечо. Это ведь тоже привычка человеческого тела, да? Боязнь темноты и неизвестности? Боязнь драконов?
— Ардмагар, — сказала я, глубоко встревоженная тем, что он так небрежно упомянул мое материнское воспоминание, — пожалуйста, сделайте нам одолжение.
— У вас нет никаких доказательств.
— Стоит кому-то другому прийти к власти в Танамуте, и мирному соглашению конец, — не отступалась я. — Если с вами что-то случится, мы очень многое потеряем.
Он посмотрел на нас резким, пронизывающим взглядом.
— А знаете, от чего еще зависит мирное соглашение? От королевской династии Горедда — один из представителей которой, если я правильно помню, недавно был убит. За своими вы следите так же пристально, как за мной?
— Конечно, — ответил Киггс, но было видно, что вопрос застал его врасплох. На лице отразились попытки вспомнить, где его бабушка, тетя и кузина, а потом тревога от того, что он не представлял, где хотя бы одна из них.
— Ты уж точно не знаешь, где твоя тетушка, — заметил Комонот с таинственной ухмылкой.
Мы с Киггсом в ужасе уставились на него.
— На что вы намекаете, ардмагар? — с дрожью в голосе спросил Киггс.
— Всего лишь на то, что вы все не так наблюдательны, как вам кажется, — сказал Комонот, — и что… — Он резко оборвал сам себя, лицо его побледнело. — Клянусь всем, что блестит, я и сам так же глуп, как вы.
И он бросился бежать. Мы с Киггсом поспешили следом.
— Где она? — окликнул его Киггс.
Ардмагар повернул на широкую мраморную лестницу, перепрыгивая через две ступеньки за раз.
— Кого убийца собирался зарезать, — воскликнул Комонот, — перед тем, как напал на Серафину?
— Где тетя Дион, ардмагар? — крикнул Киггс.
— В моих покоях! — ответил саар, уже тяжело дыша.
Киггс бросился мимо него вверх по лестнице, в сторону личного крыла королевской семьи.
32
Мы с Комонотом добрались до его покоев одновременно. Киггс прибежал намного раньше, прихватив по пути нескольких стражников. На пороге мы столкнулись с одним из них и скоро поняли, зачем он выбежал — принц послал его за лекарем.
Киггс вместе с еще одним воином подняли принцессу Дион с пола и попытались удержать на диване в полувертикальном положении. Киггс засунул ей в рот два пальца, чтобы вызвать рвоту. Липкая пурпурная жижа полилась прямо в подставленный шлем стражника, но лучше принцессе после этого не стало.
Она позеленела, глаза опасно закатились, и она никак не могла сфокусировать взгляд.
— Апсиг! Вино! — прохрипела Дион. Страж принял это за приказ и наполнил бокал из стоящей на столе бутылки, но Киггс выбил вино у него из ладони. Бокал разлетелся на осколки.
— Вино отравлено, — сказал Киггс сквозь стиснутые зубы, удерживая тетю, чтобы она не упала с дивана — у нее начались судороги. Комонот бросился помогать.
— Давно у вас стоит эта бутылка, ардмагар?
— Это не мое. Должно быть, принесла с собой. — У него округлились глаза. — Она что, хотела меня отравить?
— Не будьте идиотом! — отрезал Киггс, в гневе позабыв о манерах. — Зачем тогда она сама его выпила?
— От угрызений совести из-за того, что собиралась сделать?
— Так не делают, тупой дракон! — крикнул Киггс, давясь слезами и вытирая пену с ее губ. — Почему она оказалась здесь? Зачем принесла вино? Почему вы думаете, что можно вот так являться в Горедд и притворяться человеком, когда даже не представляете, что это такое?
— Киггс, — сказала я, осторожно положив руку ему на плечо. Он отстранился.
Комонот ошеломленно прислонился к спинке дивана.
— Я… я не совсем уж ничего не знаю, если быть точным. То есть я что-то чувствую. Непонятно, что это. — Он обратил на меня умоляющий взгляд, но я не знала, что ему сказать.
Прибыл лекарь с тремя помощницами. Я помогла отнести Дион на кровать, где ее раздели, обтерли губкой, сделали кровопускание, накормили угольным порошком, внимательно изучили вино и рвоту, ища подсказку, какое использовать противоядие. Комонот, которому вообще-то не полагалось видеть ее без одежды, забрел без приглашения и уставился, раскрыв рот. Киггс мерил шагами переднюю комнату.
На меня вдруг снизошло страшное озарение. Я обернулась, чтобы выбежать, но Комонот схватил меня за рукав.
— Помоги мне, — сказал он. — Я что-то чувствую…
— Это вина, — огрызнулась я, пытаясь освободиться.
— Сделай так, чтобы ее не было! — Он был в ужасе.
— Не могу. — Я бросила взгляд на суету вокруг кровати, Дион снова содрогалась в конвульсиях. Меня кольнула жалость к глупому старому саару. Все мы — и драконы, и люди — терялись перед лицом смерти. Я положила ладонь на его пухлую щеку и сказала мягко, как ребенку: — Останьтесь тут. Помогите, если получится; вдруг ее еще можно спасти. Мне надо убедиться, что сегодня больше никто не умрет.
Я поспешила к принцу. Он сидел на диване с широко распахнутыми глазами, уперев локти в колени и закрыв ладонями рот.
— Киггс! — Он не посмотрел на меня. Я опустилась перед ним на корточки. — Вставайте. Еще не все. — Он посмотрел на меня безучастно. Я позволила себе коснуться его растрепанных волос. — Где Сельда? Где ваша бабушка? Мы должны убедиться, что они в безопасности.
Это сработало. Он вскочил на ноги. Мы бросились проверять их покои по очереди, но ни королева, ни принцесса не спали в собственных постелях.
— Глиссельда собиралась поговорить с ней, — сказал Киггс. — Они, наверное, вместе. В кабинете королевы или… — Он пожал плечами. Я бросилась в ту сторону, но он схватил фонарь, поймал меня за руку и через тайную дверь в стене королевской спальни повел в лабиринт переходов.
Коридор был узкий, я шла за принцем. Наконец, не выдержав молчания, я спросила:
— Вы слышали, как ваша тетя сказала «Апсиг»?
Он кивнул.
— Смысл кажется довольно очевидным.
— Это Йозеф дал ей вино? А предназначалось оно только для ардмагара или…
— Для обоих, без всяких сомнений. — Он обернулся ко мне, лицо его скрывала тень. — В соборе Комонот ждал тетю Дион.
— Томас не мог перепутать меня с ней.
— Возможно, и не перепутал, а просто решил, что и вас тоже стоит убить, раз уж ее нет. Но вспомните: вы ведь видели неподалеку Йозефа.
— Вы же сказали, это несущественно.
— Я так и думал, пока не услышал только что его имя! — воскликнул он, снова теряя свою обычную сдержанность под тяжестью тревоги.
