– Анин муж спасся, а Анечка сгорела, – всхлипнула мать.
– Как же так получилось, что они вместе не спаслись?
– Да там в давке вообще никто ничего не мог понять.
– А он помогал ей спастись?
– Конечно, помогал. Пытался вытащить из пламени, да не смог.
Там же давка началась, вот Анечка и затерялась среди людей. Не смог он ее
найти.
Я подумала о том, что в газете все было описано совсем
по-другому, но ничего не сказала.
– Вот такое у Ани с Матвеем было первое и по–следнее
свадебное путешествие на Мальдивы. Про них даже в газетах писали. Молодожены
все-таки.
Я смотрела на родные стены и с трудом сдерживалась, чтобы не
зарыдать и не рассказать матери о том, кто перед ней. Я не боялась того, что
моя мать мне не поверит. Материнское сердце не обманешь. В конце концов, я могу
привести ей массу фактов из моей биографии, и она тут же поймет, что я осталась
жива. Но больше всего я боялась, что у нее не выдержит сердце, случится удар.
На окне сидел мой любимый плюшевый медведь с загнутым ухом.
Не удержавшись, я потянулась к нему, посадила к себе на колени.
– Анечкин любимый, – сквозь слезы произнесла
мать. – Она с ним выросла.
– Красивый.
– Старенький, уже потрепанный.
– Все равно красивый.
Поднеся медведя к лицу, я почувствовала, как мои глаза
наполняются слезами, и поцеловала его в потрепанное ухо.
– Топтыжкин.
– Аня тоже называла его Топтыжкиным.
– А Анечкин муж как это все пережил? Страдает, наверно, до
сих пор?
– Да как мужики все переносят… Женился он, когда еще и года
не было, как Анечка погибла.
– Женился???
– Ну а что? Молодой, красивый, видный. Такие в холостяках не
ходят. Конечно, мне, как матери, было очень обидно, оттого что Матвей женился,
да еще так быстро, но это дело молодое, никуда не денешься.
– А на ком женился?
– Да на своей соседке. Видно, она после смерти жены
поспешила его утешить.
– На Люське, что ли? – вырвалось у меня.
– На Люсе. А откуда вы про нее знаете? – Взгляд матери
стал настолько проницательным, что я съежилась. Стало еще больше не по себе.
– А мне Аня про нее рассказывала, когда еще только с Матвеем
познакомилась, – тут же выкрутилась я. – Говорила, что соседка к нему
неровно дышит и на шею вешается. Люська до его знакомства с Аней очень часто
захаживала…
– Вот она своего и добилась. Ребенку уже полтора года.
Известие о ребенке добило меня окончательно, и я уронила
медведя на пол.
– Как, и ребенок есть?
– Сын. Ванечка, полтора года. Матвей мне звонил, когда ему
год исполнился. Радостный такой, хвастался. А теперь мальчишке уже полтора. Мы
не общаемся. Матвей в последний раз на Анечкину годовщину приезжал. Я уже
знала, что он женат. Хорошо хоть свою новую жену не привел, а то бы как-то
совсем не по-человечески было. Мы здесь с родней столы накрыли, а Матвей час
посидел и уехал. И то этот час он в основном говорил по телефону. Видно, новая
жена названивала. Он постоянно оправдывался, говорил, что скоро будет. Я так
поняла, что она его ревновала, но ведь какая это дикость – постоянно дергать
человека на годовщине смерти жены! Больше я его и не видела. Он только
один-единственный раз позвонил. Сказал, что сыну год исполнился. Ровно полгода
назад. Вот, собственно, и все.
– Козел. – Я подняла с пола медведя и посадила его на
подоконник. – Он по жизни малодушный козел. Обещал любить всю жизнь.
– Да что вы такое говорите? Кто сейчас любит всю жизнь?
Таких мужчин сейчас нет. Кстати, я даже не спросила, как вас зовут.
– Яна.
– Яночка, таких мужчин, которые могут любить всю жизнь,
можно пересчитать по пальцам. Да и любят ли? Возможно, любовь у них уже
трансформировалась в совсем другое чувство. Сейчас что молодых вдовцов, что
пожилых сразу в оборот берут.
Допив чай, я чуть слышно произнесла:
– Я пойду. Спасибо за теплый прием.
– Вы же из Омска приехали! Вам есть где остановиться?
– У меня здесь родственники. Скажите, а где похоронена Анна?
– А вы хотите съездить к ней на могилу?
– Хочу.
– А Москву вы хорошо знаете?
– Знаю немного. Но вы не переживайте: я, если что,
справочник куплю и найду.
– На Троекуровском кладбище.
– А где ж мне там ее могилу найти?
– А я вам схему нарисую.
Сложив протянутый мне листок бумаги вчетверо, я не
удержалась и перед тем, как выйти из квартиры, обняла и поцеловала свою маму.
– Яна, вы так похожи на мою дочь, – сказала мне мать в
тот момент, когда я подходила к лифту.
– Мне кажется, что внешне мы совершенно разные…
– Я имела в виду не внешнее сходство, – донесся до меня
голос матери.
Когда я садилась в свою машину, то заметила, как мама
подошла к окну и, отодвинув занавеску, наблюдает за каждым моим движением. Вот
теперь она вряд ли поверит, что я скромная провинциалка и что мне требуется
справочник, чтобы передвигаться по Москве. Ведь я сажусь за руль такой дорогой
машины. Надев темные очки, для того чтобы мать не видела моих слез, я мысленно
поцеловала ее силуэт, стоящий в окне, и прибавила газу.
Нетрудно было догадаться, что мой путь лежал на
Троекуровское кладбище. На кладбище чувствовалась особая энергетика: здесь
похоронено много писателей и артистов. Территория кладбища была благоустроена,
повсюду идеальная чистота. Кругом зеленые насаждения, газоны, цветники и
альпийские горки. К моему удивлению, нигде не было даже опавшей листвы.
Я шла по дорожке и думала о том, что я иду к своей могиле
для того, чтобы окончательно проститься с прошлым. Я даже повторила свое новое
имя вслух несколько раз. Уж если судьба оставила жить меня вместо Яны, значит,
я и должна ею быть. Присев на скамейку на одной из центральных дорожек, я
набрала номер Аскольда и с чувством произнесла:
– Аскольд, я так благодарна тебе за все, что ты для меня
делаешь! Ты самый лучший мужчина на земле. Спасибо тебе за все.
– Яна, какие могут быть благодарности? Ты же моя жена, и я
очень сильно тебя люблю. Мы же с тобой сразу договорились, что мы вместе и в
горе, и в радости. Ты где, дорогая?
– На Троекуровском кладбище. – Я и сама не смогла
понять, зачем сказала правду.
– А что ты там делаешь? – заметно растерялся Аскольд.
