Я смотрела на разрезвившегося Джека и думала об Аскольде. Я
пыталась понять, что значит для него Яна. Кто она? Машина для зарабатывания
денег или просто любимая женщина? Интересно, а как жилось настоящей Яне?
Неужели само понятие «убивать» для нее было абсолютно естественным?
А ведь Аскольд до мелочей все продумал. Никому и в голову
никогда не придет, что исполнителем громких убийств является хрупкая девушка.
Правда, мне показалось, что после вчерашнего у меня изменилось выражение лица.
Куда-то пропала миловидность.
Теперь у меня нет прошлого. Нет друзей и нет близких. От
Аскольда я знала о том, что Яна родилась в детском доме. Теперь я просто
посланница смерти, которая перемещается от жертвы к жертве. Мой удел –
одиночество. Аскольд воспитывал Яну специально, чтобы убивать. Теперь на месте
Яны оказалась я. А это значит, что теперь у меня есть ум, но нет сердца.
Бездуховность – за пренебрежение верой. Теперь у меня есть только один
родственник – это пистолет «ТТ».
Приехавший домой Аскольд несказанно обрадовался тому, что мы
с Джеком стали лучшими друзьями. Он сел рядом со мной на крыльцо, посмотрел на
пустую пачку сигарет и обнял меня за плечи.
– Котенок, ты стала так много курить… Ты что, так весь день
на этой лестнице в халате просидела?
– Весь день.
– А почему в тире не стреляла? Нужно набивать руку.
– Потому, что когда я слышу выстрелы, мне кажется, что в
любой момент могут взорваться мои мозги, – раздраженно ответила я. –
Аскольд, я слышала сегодня по телевизору о том человеке, которого я убила. Он
предприниматель. У него фирма, а еще он совладелец казино. Ничего плохого про
него не сказали. Сказали только, что в последнее время ему угрожали и у него
были какие-то разборки с криминальными структурами. Скажи, ты работаешь на
криминальные структуры?
– Котенок, зачем тебе это нужно? Тебе не нужна лишняя
информация.
– А сколько денег мы получили за это убийство? Сколько и
кому мы должны? Почему ты никогда и ничего мне не рассказываешь? Я ничего не
знаю, – занервничала я еще больше.
– Котенок, тебе не нужно ничего знать. До болезни ты была
совсем другой.
– Какой?
– Ты была раньше хладнокровной, а теперь – нет. Ты должна
настроиться на убийство. Ведь ты же можешь, если захочешь. Это не так сложно,
как ты думаешь. Вспомни, как ты могла настраивать себя раньше. Ты просто
представляла свою жертву антиобщественным элементом, который приносит вред
окружающим. Вообрази себя лесным санитаром, который удаляет очаги опасного
разложения.
Через два дня Аскольд стал настаивать на убийстве еще одного
человека, как выяснилось, американского бизнесмена.
– Господи, а его-то за что? – Я и сама не заметила, как
меня начало лихорадить.
– Яна, за деньги. Понимаешь, за деньги?! – взо–рвался
Аскольд. – Я и так слишком много тебе рассказываю. Этот американец просто
настоящая крыса. Он скрысил очень много денег и не захотел вернуть долг.
– Можно подумать, что если его убить, то он что-то вернет.
– Это уже не наше дело. Его просто решили наказать.
– Чем наказать? Смертью???
– А почему бы и нет?
– Не слишком ли суровое наказание…
– Знаешь, сколько нам дают за американца? – не обратил
никакого внимания на мое замечание Аскольд.
– Не знаю, – отрицательно покачала я головой. – Ты
меня вообще ни во что не посвящаешь.
– Пятьдесят тысяч долларов!
– А долгов у нас сколько?
– Долгов еще почти полтора.
– Полтора чего?
– Полтора миллиона долларов.
– О Боже, мне что, пол-Москвы перебить? Почему у нас так
много долгов?
– А ты думала твое лечение было дешевым? Если бы у нас не
было своих накоплений, то долгов было бы еще больше. Нас спасли собственные
сбережения.
– Лучше бы я сгорела в том самолете, – произнесла я
голосом, полным отчаяния, и ударила кулаком по стене.
– Яна, ты что такое несешь?
Убийство американца показалось мне еще более рискованным,
чем предыдущее. Я смогла выстрелить в него в переполненном подземном переходе в
час пик. Американец вышел из подъезда своей съемной квартиры, спустился под
землю и хотел зайти в метро для того, чтобы отправиться к себе на работу в
деловой центр. Аскольд говорил о том, что у него есть охрана и довольно часто
он передвигался по Москве на автомобиле со своим водителем и охранником. Но под
настроение, особенно в момент диких московских пробок, он любил спуститься в
метро и проехать несколько остановок без сопровождения. Нам просто повезло.
Аскольд выяснил, что весь центр будет перекрыт почти на целый день, а весь
наземный транспорт должен будет выбирать пути для объезда.
Когда американец среди шумной толпы спускался по ступенькам
в метро, я поймала момент, когда мы попали в давку и он очутился на ступеньку
ниже меня. Достав пистолет, обернутый полиэтиленовым пакетом, я выстрелила ему
два раза в затылок и бросилась вверх по лестнице. Выбежав из метро, я тут же
заскочила в первую попавшуюся подворотню и выкинула пистолет в мусорный бак.
Затем скинула с себя очки и парик, вывернула куртку на другую сторону,
распустила волосы и пошла в то кафе, где меня ждал Аскольд.
Аскольд смотрел на часы, и по его виду было нетрудно
догадаться, что он очень взволнован. Увидев меня, он тут же встал и отодвинул
стул, чтобы я села за столик.
– Я уже весь извелся. Как все прошло?
– Нормально, – проговорила я и заерзала на стуле.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Не знаю. Когда я выстрелила, была жуткая давка. Там вообще
никто ничего не понял. Я сразу включила задний ход. Думаю, когда американец
упал, народ прямо по нему побежал к вагонам. Все какие-то злые, агрессивные.
Идут с такими деревянными лицами, словно друг друга ненавидят. Никому друг до
друга дела нет. Так что там, в толпе, меня вряд ли кто-то заметил. Да и в
подворотне, когда я парик снимала, вроде бы никого не было.
– Так вроде бы или все же точно никого? –
поинтересовался Аскольд.
– Вроде бы никого.
Чтобы унять охватившую меня дрожь, я заказала себе крепкий
алкогольный коктейль и все тем же усталым и затравленным взглядом посмотрела на
Аскольда:
– Как отнесутся к этому убийству американские власти?
– Поверь мне, политического скандала не будет. Думаю,
посольство США ограничится сдержанным заявлением, выразив протокольные
сожаления.
– Он тоже был плохим человеком? – спросила я.
