Соответствует ли эта работа требованиям, предъявляемым к магистерскому диплому, предстоит решать факультету. Однако я прошу вас рассмотреть вопросы, которые «Жена № 19» задает читателю и самой себе. По моему мнению, эти вопросы серьезные и не терпят отлагательства, они достойны внимания ученых. Хотя слова здесь — это слова Джордана, сама работа сформирована годами учения и размышлений и целой жизнью искренней веры.
19-я ЖЕНА
Эпилог
Фокус на Семью
Неделей позже мы с Морин отправились за покупками. Пришли в дисконтный магазин женской одежды и покатили тележку по проходу. У Морин было совершенно определенное понимание того, что нам необходимо.
— По меньшей мере три пары обуви — одна понаряднее, одна каждодневная, одна — для улицы и всяких других занятий. Ты хоть имеешь представление, какой цвет ей нравится?
— Красный, — сказал я. — Главным образом красный.
— Боюсь, красный годится не на все случаи жизни. — Морин внимательно рассматривала брюки, не требующие глажки, плетеные пояса, тенниски с длинными, узкими рукавами, нейлоновые носки и другие предметы первой необходимости. — А теперь пойдем купим ей кое-что для мытья.
— Мыло у меня есть.
— Женщине нужно несколько больше, чем кусок мыла. — Морин рассматривала баночку с кремом для лица. — Я немного забежала вперед и записала ее в салон красоты к своему парикмахеру. Ей надо будет разобраться, что делать с волосами.
Час спустя мы распаковали покупки в номере 111. Морин, напевая, ходила по комнате, обрывая ярлыки, складывая рубашки и брюки в ящик, который она выстлала белой бумагой. Закончив, она хлопнула в ладоши:
— Сделано! Теперь, если тебе что-то понадобится…
— Да у меня все готово.
— Я знаю. Но если тебе когда-нибудь что-нибудь еще понадобится, дай мне знать.
Морин обняла меня, ее сумка хлопала меня по спине.
— Я не смог бы ничего сделать, если бы не вы, — сказал я.
— Еще как смог бы.
— Нет, правда, не смог бы.
— Я только зайду попрощаться с Томом и с собаками.
И она исчезла, словно голубой промельк.
На следующее утро, без четверти восемь, мы с Томом стояли у входа в тюрьму, рядом с охраной, — ждали. За конторкой дежурного распоряжалась офицер Каннингем.
— Большой день! — сказала она. — Еще только одну минуточку.
Мы поговорили с ней о наших собаках: она собиралась в следующие выходные везти своих корги на выставку в Колорадо, и ее мысли были заняты приведением их в надлежащий вид.
Без пяти восемь появилась фотокорреспондентка с тремя камерами, свисающими с ее шеи. Она вручила свою карточку офицеру Каннингем, и та сказала ей, что она может расположиться в углу помещения. Корреспондентка открыла футляр одной из камер и принялась менять объективы; она протирала их специальной тряпочкой, подготавливая все так, чтобы, когда луноликий циферблат на стене сообщит, что уже ровно восемь, она смогла запечатлеть ту самую картину, какую все так любят, — освобождение несправедливо обвиненного арестанта.
Сначала я увидел ее лицо через затянутое проволочной сеткой стекло в двери. На деле все, что мне было видно, — так это ее глаза.
— Вон она! — произнес Том.
Офицер Каннингем нажала кнопку, отпирая дверь. Жужжание, затем целая вечность, словно остановилось время, а кто-то, кто управляет вселенной, вышел покурить, — и наконец дверь растворилась.
— БеккиЛинн, я здесь!
Мама взглянула на корреспондентку. Вспышка, щелчок, еще вспышки, еще щелчки.
— «Сент-Джордж реджистер», — представилась корреспондентка. — Не сможете постоять там еще немного?
На маме было пыльное розовое платье в стиле «домик в прериях», в котором ее арестовали, толстые чулки, башмаки, сделанные кустарем-сапожником. Она ступала неуверенно, будто заново училась ходить.
— Мам, — сказал я, — это Том.
А Том не мог удержаться — он бросился к ней и обнял:
— Я так много о вас слышал!
— БеккиЛинн, — окликнула ее корреспондентка, — это и есть сын, который вас спас?
Она сделала снимок одной камерой, потом — такой же — другой камерой и снова такой же — третьей.
— Пошли, — сказал я.
— Как насчет фотографии семейной встречи?
— Пора ехать.
Я повел маму прочь оттуда, к фургону. Фотограф суетилась вокруг нас, приседала, отступала назад — щелк, щелк, щелк, произносила: «Как вы себя чувствуете?», и «Рады, что на свободе?», и «Это великолепно, просто великолепно!». Когда мы уселись в фургон, корреспондентка перестала фотографировать и сказала:
— Удачи вам, БеккиЛинн! Наши читатели вас обожают!
Вел машину Том. Он спросил, как она хочет — чтобы окна были подняты или опущены и не хочется ли ей воды.
— Или, если вы проголодались, мы можем сейчас остановиться, только мы с Джорданом думали сначала отвезти вас в «Малибу».
— Мне хорошо, — сказала мама. — Правда.
Она смотрела в окно, на красные холмы, ее лицо призрачным отражением глядело на меня с оконного стекла.
— Мам, ну как оно чувствуется — то, что ты на свободе?
— Я как раз пытаюсь в этом разобраться.
— А это, — произнес Том, вставляя электронную карточку в прорезь замка, — это ваша комната. Тут у вас есть ТВ, кабельное и киноканалы, туалет, автомат для изготовления льда — в конце коридора. А это, — он указал на внутреннюю дверь, — эта дверь ведет в нашу комнату.
За дверью залаяла Электра, за ней — Джои. Том открыл мамину дверь и вторую, ту, что за ней. Собаки ворвались в номер 111, нацелив носы прямо в мою маму. Электра прыгнула на нее, повалив на спину, на кровать. После бесконечных ласк и облизываний Электра наконец смилостивилась, и мама поднялась с кровати и оправила платье. Она смеялась, говоря: «Ах, как забавно!» Потом ее тон стал серьезным и она села на край кровати.
— Все это так замечательно с вашей стороны, только я не уверена, что мне понадобится хоть что-то из всего этого.
— Мам, Том и я — мы хотим, чтобы ты осталась с нами.
— Столько, сколько вам захочется, — добавил Том. — Я поговорил с хозяином гостиницы, и мы все как следует разработали.
— Я очень это ценю, — ответила мама. — Правда, очень. — Она помолчала. Потом: — Но пожалуй, мне уже пора ехать.
— Ехать? Куда ехать?
— Обратно в Месадейл.
— Я тебя туда не повезу.
Тут зазвонил мой сотовый. Роланд. Не знаю, зачем я ответил.
— Миленький, я только что прочел про тебя на домашней страничке «Реджистера». Ты там вроде маленькой Энджелы Лэнсбери.
[142]
Теперь тебе только надо постараться и раскрыть тайну моего растущего животика.
