— Он хочет новую.
— Это был только вопрос времени. А Амелия знает?
— Сомневаюсь. Он ей скажет, когда будет уже слишком поздно.
— Хотелось бы мне взглянуть на ее личико, когда она обнаружит, что у нее новая соперница появилась. Вот и конец неувядаемой красоте.
— А догадываешься, кто эта новая?
— Я плохо знаю девушек Солт-Лейка.
— А актрису помнишь?
— Ну не скажи. Она же себя чуть ли не королевой считает.
— Надеюсь, ей понравится позиция под номером девятнадцать.
— Мне казалось, он уже пробовал эту рыбку выловить, да только она сорвалась с крючка.
— А я слышала, он ей ловушку устроил.
— Она будет полной противоположностью Амелии.
— Это единственное утешение. А он же всегда ее хотел, правда? Даже когда она тут жила, его глаза следовали за ней повсюду.
— Да, он ведь никогда не замечает, что у него глаза чуть ли не на лоб вскакивают.
— Если б у него только глаза так вскакивали.
— Я бы тебя отругала, но не могу — ведь это правда.
— Впрочем, есть и кое-что хорошее в появлении девятнадцатой.
— Что же это?
— Меньше шансов, что он постучится ко мне в дверь.
— В мою он не стучал уже восемь лет.
— Видишь, Бригам правильно говорит: Бог и вправду отвечает на наши молитвы.
В стороне от большой дороги
— Каждое воскресенье? — удивился я.
— Каждое воскресенье, — подтвердил Том. — В десять утра.
— Но в Вегас? В церковь?
— Да что значат каких-то два часа на машине, если это ради того, во что ты веришь? Да и вообще, чем еще мне заняться утром в воскресенье?
— Ну, не знаю. Полежать в постели. Любовью заняться.
— Ты ж понимаешь! — Он потряс меня за плечо, как делают, услышав от тебя хорошую шутку. — Кроме всего, я люблю эту дорогу. Люблю глядеть на эти горы. Начинаешь понимать, что Богу пришлось здорово потрудиться, когда их видишь.
О'кей, значит, мы не так уж подходим друг другу. Я все равно подозревал, что это долго не продлится. Это никогда долго не длится. Но вчерашний вечер и ночь мы провели очень хорошо. Я остался в «Малибу», Том поселил Джонни в соседнем номере, и — ну, мы встали рано, чтобы поехать в церковь.
— Так что, эта церковь, она для мормонов-геев? — спросил я.
— Ну, на самом деле она для всех, но в основном именно они туда приходят.
— Тебе не кажется, что гей-мормон похож на оксюморон?
[97]
— А тебе кажется, что я выгляжу как оксюморон?
— Как оксюмормон.
— Я думаю, ты увидишь, что это по-настоящему хорошее место.
— Не понимаю. Если мормоны не желают, чтобы ты принадлежал к их церкви, зачем тебе их церковь нужна?
— Мне не нужна их церковь. Мне нужна моя вера. Вот и все. Мне нет нужды ходить в их храмы, чтобы сохранить мою веру.
Выехав на Ист-Сахара-бульвар, что в двух милях от автострады, мы свернули на парковку у вытянувшегося вдоль дороги торгового центра. Церковь делила парковку с конторой страхового агента, массажным салоном и торчковой лавочкой. Том выключил двигатель и поцеловал меня:
— Поздравляю с пятнадцатичасовым юбилеем.
— Это самая долгая связь в моей практике.
— А ты всегда так романтичен?
— Как правило.
— Ладно, давай войдем. Попробуй получить удовольствие.
— Я попробую. Только у меня с церковью давние нелады.
— То была не церковь, а культ. Нельзя же допустить, чтобы один какой-то мошенник, запавший на девочек-подростков, уничтожил всю ту любовь, которой Христос наполнил твою жизнь!
Ну что мне — сразу домой отправиться, что ли? Я этого не произнес, это оказалось бы слишком жестоко. Том был слишком добр, чтобы подвергнуться такому осмеянию. Да и вообще, он же не все время говорил об Иисусе. Просто достаточно часто, чтобы я задался вопросом, протянем ли мы вместе еще пятнадцать часов.
— Послушай, я понимаю: ты внутренне все время возводишь глаза к небесам, как только я заговариваю о Боге, — я это вижу, Джордан, — но, прости, пожалуйста, я такой и есть. — Он опять меня поцеловал. — Кроме того, я знаю, что именно это тебе во мне и нравится, где-то в самой глубине, мне видно это за твоей ухмылкой.
Так что же он такое, этот парень? Я мог легко составить инвентарный список его внешних черт — зеленые глаза, и как ночью они становятся серыми, улыбка Мэтта Деймона,
[98]
рот буквально полон зубов, стройная талия и задница, за которую так и хочется схватить. Не потому ли я провел с ним ночь в номере 112? Или, может, это из-за более насущной необходимости: ведь у него имеются кровать, и душ, и ТВ, и он любит детей и собак, и особенно ему понравилась Электра, которая как раз в этот момент свернулась в клубок на широком мотельном матрасе перед кондиционером, а ТВ включен, и миска полна собачьего корма? Или причина в чем-то ином?
Том наклонился к заднему сиденью и потряс за плечо Джонни:
— Пора вставать, парнище! Мы приехали.
Джонни зевнул:
— Куда?
— В церковь. Давай-давай.
— Ты что, серьезно? — Джонни приподнялся до полусидячего положения и потер кулаком глаз. — Я думал, ты шутишь.
— А зачем еще мы бы отправились в Вегас в воскресное утро?
— Не знаю. К проституткам?
— Не сегодня. Подъем!
Джонни плюхнулся назад на сиденье и натянул лыжную шапочку с эмблемой «Рейдерс»
[99]
на глаза.
— Разбуди меня, когда все кончится, придурок.
— Том, — сказал я, — оставь. Здесь он будет в порядке.
— Нет, нет и нет. Я не для того вез тебя сюда всю дорогу, чтобы ты спал в машине.
— Да какая разница?
— Почему бы тебе не зайти туда и самому не увидеть?
— Ты, придурок, — спросил меня Джонни, — ты уверен, что хочешь быть с этим типом?
— Скажи ему, чтобы встал, — сказал Том.
