— Так ты, Слай, думаешь, он был жулик? — спросил Хертс.
— Не хитрее других, — ответил Слай.
Когда они оказались на тропе, Уиллис сказал Линде, что до каньона Парадиз еще миля. Потом движением, похожим на то, каким колибри едва касается пышной розы и тут же взлетает, Уиллис едва сжал руку Линды и тут же отпустил ее, оставив у нее на ладони след своих жирных пальцев. Она взглянула на свою руку, как на чужую, а Уиллис тут же разрядил неловкость и сказал:
— Надеюсь, вам понравится в Пасадене. Здесь много хороших людей. Не все такие, как те, о которых вы читаете в разделе о светской жизни.
— Я больше всего читаю про вас.
— Надеюсь, вы понимаете: никогда нельзя верить тому, что пишут.
Каждое утро, приходя на кухню за едой, Линда получала подробный отчет Розы о том, что произошло в доме за последние сутки. «Вчера у Лолли была встреча "Клуба орхидей". Весь вечер ром пили», — докладывала она. «Дамы из университетского клуба говорили о том, что скоро будет карнавал, мексиканский какой-то», — узнавала Линда в другой раз. А однажды она услышала: «Уиллис с друзьями вчера весь вечер стреляли в пруд, где разводят форель. Слышала пальбу?» Линда не верила бы Розе, если бы сама не прочла ту страницу местной «Стар ньюс», где все это описывалось вместе с другими событиями в жизни городка: клуб «Утро пятницы» репетировал пьесу Шоу «Как он лгал ее мужу»; общество «Солнечный свет» проводило турнир по бриджу; в гостинице «Мэриленд» прошел маскарад; трио Бирлиха давало концерт в гостинице «Раймонд»; на гору Уилсон совершались конные прогулки; мисс Мейбел Уотсон, проживающая по адресу: 249Е, Колорадо, предлагала уроки портретной живописи; в танцевальном зале «Хантингтона» учили танцевать; французская шляпная мастерская Фурмана организовывала показ мод. Страница пестрела именами Уиллиса и Лолли Пур: они хорошо играли смешанной парой в охотничьем клубе «Долина»; они посещали дискуссионный кружок при клубе любителей книги, работавший под руководством Лесли Худ из книжного магазина Вромана; они участвовали в состязаниях по стрельбе из лука, проводимых городским комитетом конкурса красоты. Не проходило и недели, чтобы газета не печатала какой-нибудь новый снимок, и Роза всегда говорила: «Ужасная у него ухмылка, правда?» Но Линда разворачивала газету и внимательно разглядывала улыбку Уиллиса Пура, позировавшего в мокром купальном костюме, после того как он победил в соревновании пловцов и ныряльщиков на празднике воды. Костюм тесно облегал его небольшие, но мускулистые руки, на упругих, сильных ногах были высоко подвернуты штанины. Линда склонялась над столом, подносила газету прямо к лицу, а Роза не унималась: «А еще хуже, что он такой красивый, да?» Как-то раз Линда вырвала фотографию из газеты и отнесла ее к себе в комнату, положив в карман фартука, к письмам Эдмунда, на которые она не отвечала.
День становился все жарче, и рубашка Уиллиса совсем вымокла от пота. Она старалась не смотреть на его поджарые розовые бока, как будто в этом было что-то стыдное, но бросить взгляд больше было не на что, кроме тренированных мышц его спины.
— Мне кажется, вы все знаете о Брудере, — сказал Уиллис. — По-моему, он сам тебе все о себе рассказал.
Линда спросила, о чем это он.
— Он не из Пасадены, не как мы с Лолли.
— Никто не как вы с Лолли.
— Я не об этом, — возразил он и добавил: — Он был необычный ребенок.
— Кто из нас был обычным?
— Он рассказывал о парне, которого убил?
У Линды перехватило дыхание, но она сказала:
— Немного. А что в этом такого? Он же был на войне.
— И я был на войне, но я сейчас о другом.
Уиллис сказал, что еще в детстве слышал о маленьком темноволосом мальчике из Общества попечения о детях.
— Вдова, которая им заведовала, просто не знала, как найти на него управу, — продолжил он. — На исповеди она призналась пресвитерианскому священнику, что у нее просто нет сил совладать с шестилетним мальчишкой, который отказывался говорить и плевался в незнакомых людей, точно верблюд. В газете появлялись заметки о мальчике по прозвищу Черныш, и священник ей посоветовал: чтобы он угомонился, нужно посылать его в поле, и пусть он там вкалывает с утра до ночи. Он сказал еще, что этот Черныш был как дикий звереныш, и, если его сейчас не укротить, он так и будет кидаться на людей, точно необученный жеребенок, который кусает всех подряд и растет по дюйму в день. Они решили, что завалить его работой будет лучше, чем посылать в школу. В городишке его знал каждый — по крайней мере, если не видел, то читал о нем в газете, — но он был еще совсем мал, в газете не печатали ни его фотографии, ни настоящего имени, потому что миссис Баннинг очень хорошо к нему относилась. И когда я рос, в городе боялись любого мальчишки-полумексиканца, который встречался на улице, — думали, что это и есть Черныш, и, если случалась какая-нибудь неприятность, например розовую клумбу засыпали известью, все начинали шептаться, что это его рук дело.
— Вы с ним ни разу не встречались?
— Тогда, в раннем детстве, нет. Иногда Лолли просыпалась по ночам и говорила, что слышала какой-то шорох в шпалерах для растений, сбегала вниз по лестнице и в слезах прыгала ко мне в постель, уверенная, что это и есть Черныш.
Брудер уже становился подростком и как-то раз помогал развозить лед на городской ферме. Он работал железными щипцами, и вот случилось так — правда, что там было, до сих пор никто не знает, — что мальчишку-разносчика нашли мертвым под глыбой льда. Говорили, что его кудрявые волосы все в крови и сломанный нос было видно через эту громадину в три фута толщиной.
Об этом написала газета. Целый месяц появлялись новые статьи, версии, интервью с миссис Баннинг, приводились слова менеджера Пасаденской компании по производству льда, фотографии могилки бедного мальчика. Полиция установила, что это был несчастный случай, но какой-то непонятный несчастный случай, и свидетель был единственный — сам Брудер. Полиция считала, что это сделал он, и никто другой, и, когда через несколько лет все затихло само собой, он совсем перестал об этом говорить. Он пахал, собирал салат, виноград и лимоны, молчал по целым дням, а все вечера просиживал над книгой, взятой в библиотеке. Ни его фотографии, ни имени никто не трепал, но почти все думали, что знают, кто он есть. Женщины переходили на другую сторону, лишь бы не встретиться с любым черноволосым мальчишкой, потому что думали, что это Черныш. Так же делали и мужчины. Единственным человеком, который немного знал про него, была библиотекарша, мисс Уэстлейк, которая выдавала ему книги, — она сама говорила, я слышал.
— И не жалко вам его? — спросила Линда.
— Мы с Лолли посылали книжки в Общество попечения. Он и не знал, от кого они. Да и сейчас, я думаю, не знает.
Уиллис сказал, что познакомился с Брудером в березовой роще, неподалеку от реки Маас.
— Это было летом восемнадцатого года. Когда механик рядом со мной в строю сказал, что он из Пасадены, я сразу понял, кто это такой, и, положа руку на сердце, струхнул. Думал — а вдруг и меня убьет?
