Мне так и не удалось заполучить этого богатого мужчину, хотя
казалось, я была в двух шагах от намеченной цели. Моя роль безгранично
преданной женщины, которая совершенно равнодушна к деньгам, не удалась… Я
думала о Зое, о Тамаре, о Якове. О том, почему некоторым мужчинам всегда нужно
больше одной женщины и почему любящий свою жену муж, никогда бы не бросивший
семью, спит с другой женщиной и старается не разрушать ее надежд… Почему Зоя
сносила все унижения? Безоглядно его любила? Получается, что любовь слепа… Бог
мой, а ведь любовь действительно слепа! У нее просто-напросто отсутствует зрение.
Считала ли Зоя свой брак удачным? Я видела ее всего один единственный раз в
жизни, она произвела впечатление глубоко несчастной женщины. У меня было
слишком много вопросов, но я не находила ответов…
Я знала, что понравилась Якову. Тому самому Якову, который
знает толк в женщинах. Я удивила его… Смогла его удивить… В этом я не
сомневалась. Он хотел, чтобы я осталась в его доме, потому что я была для него
чем-то новым и необычным, настоящим сюрпризом. Я была и навсегда останусь для
него загадкой. Загадкой, которую он не смог разгадать. Очень жаль, что нам с
Яковом было отпущено так мало времени, что он так и не смог разбудить во мне
чувства, растревожить мою душу и сердце… И конечно же жаль, что мы не смогли
постигнуть вечную науку любви, не прочитали ее постельную азбуку… Я бы смогла
стать для него феноменом, который постоянно открывает в любви что-то новое, все
ее многочисленные грани. Одним словом, у нас все могло быть, но у нас ничего не
получилось. Где-то там, вдалеке, остался роскошный дом, принадлежащий Якову.
Только с первого взгляда он кажется раем, только с первого взгляда… Мои мысли
становились сбивчивыми. Я лежала и чувствовала, как на меня давят чужие ноги.
Сильные, накаченные, тяжелые. Будто символ того, что на меня всю жизнь давят
мужчины. Давят меня своими ногами. Просто ставят на меня свои ноги и при
желании могут их об меня вытереть.
Тамара не пойдет на мокрое дело и вряд ли прикажет меня
убить, — вдруг подумала я. Вывезет куда-нибудь в лес, велит своим ребятам
хорошенько меня побить, наговорит кучу угроз и с пожеланиями никогда больше не
встретиться навсегда уйдет из моей жизни. Тем не менее, мне было страшно. Я
сжала голову руками и старалась справиться с нарастающей тревогой. Нет, Тамара
никогда не пойдет на мокрое дело, не позволит меня убить. Она хочет меня
испугать. Ей необходимо было убрать меня из дома, и она сделала это. Я
попыталась поменять позу, дернуться и скинуть чужие ноги, но это оказалось
невозможным.
— Ну что, мальчики, приехали, — послышался усталый
голос Тамары.
Тамара вышла из машины и громко хлопнула дверью. «Мальчики»
выволокли меня и швырнули на землю. Я огляделась и пришла в ужас. Мы были на
городской свалке, огромной и вонючей, смрад был невыносимый. Мужчины подняли
меня, Тамара встала напротив, поправила прическу и достала зеркальцу, чтобы
припудрить свой носик.
— Ребята, вытащите ей кляп. Здесь она может орать
сколько ей вздумается. Все равно никто не услышит.
Сунув косметичку в сумочку, она одарила меня надменным
взглядом.
— Анжела, девочка моя, а ты, я смотрю, вся дрожишь.
Тебе, что, страшно?
— Я не понимаю, зачем вы меня сюда привезли? —
стараясь скрыть дрожь в голосе, проблеяла я.
— Я привезла тебя туда, где твое истинное место.
Тамара повела носом и сморщилась.
— Бог мой, воняет-то как! И как только здесь бомжи живут?!
Наверное, уже принюхались. Деточка, для тебя, наверное, это родные запахи. Ты
же родилась точно в таком же дерьме!
Я затравленно смотрела на Тамару, стараясь предугадать, как
она поведет себя дальше.
К нам стали подтягиваться бомжи, еще недавно увлеченные
разбором мусорных куч. Они не скрывали своего любопытства. Один,
неопределенного возраста и пола, подошел к Тамаре вплотную и прокашлялся.
— Здравствуйте, люди добрые. Вы к нам по делу
пожаловали?
— По делу, — пробурчала Тамара. — Катись
прочь.
— Не могу. Я тут самый главный, это моя территория. Тут
все порядки мои.
— Это свалка, какая тут территория… Проваливай!
— Это для тебя — свалка, а для меня — моя работа, мой
дом. Я имею полное право спросить, для каких целей вы привезли сюда девушку.
Провинилась, что ли?
Бомж осмотрел меня с ног до головы и игриво подмигнул.
— Так что, провинилась?
— Провинилась.
— Ив чем она провинилась?
— В том, что хотела увести у меня мужика.
— Понятно. Дело житейское. Только к нам в первый раз
такую провинившуюся привезли. Все больше тех возят, кто денег должен.
— А что, сюда часто возят? — В голосе Тамары
слышалось разочарование. Наверное она думала, что способ мести, который она
выбрала, самый изощренный и далеко не распространенный.
— Сюда возят каждый день.
— Так уж и каждый день?
— Ну, почти каждый день. Так вы ее, что… За это дело
мочить, что ли, будете? — никак не мог успокоиться бомж.
— Да тебе-то какая разница?! Слышишь, отойди отсюда!
Тоже мне, начальник помойки нашелся! — вскипела Тамара.
— Да, начальник! Я начальником был и начальником всегда
останусь, — не меньше Тамары разозлился бомж. — Я тебя спрашиваю, ты
свою соперницу мочить будешь или нет? Если мочить, то я на нашей территории это
сделать не позволю. У нас здесь просто помойка, а не эшафот. К нам обычно
готовые трупы привозят.
— Что к вам привозят?
— Готовые трупы. Привозят и нам отдают. Мы сами хороним
их так, что комар носу не подточит, ни один мусорщик не найдет. Только, сама
понимаешь, мы делаем это за соответствующую плату.
— А деньги вам зачем, если вы со свалки питаетесь и
одеваетесь?
— Деньги всем нужны, — ухмыльнулся бомж. — На
то они и деньги. На деньги можно себе и новую одежду купить, и новую пищу. И
бутылочку чего-нибудь горячительного.
— Ты хочешь сказать, что сюда трупы каждый день привозят?!
Никогда не поверю. Тогда это не свалка, а кладбище.
Трупы нам привозят не каждый день, а вот кого-нибудь
наказывают каждый день или, точнее сказать, каждую ночь. Сюда обычно привозят
людей пугать. Только чем их пугают, непонятно. Мусором, что ли? Так что, люди
добрые, я вас сразу предупреждаю, пугать пугайте, а убивать я здесь не позволю.
Это мое государство, и здесь я государь, а в своем государстве я учинять
беспредел не позволю.
