— Не знаю. Может быть иногда. Тут очень быстро
привыкаешь. Моя новая семья теперь тут. Послушай, а ты что натворила? Тебя сюда
зачем привезли?
— Меня сюда привезли из-за мужчины, — усмехнулась
я.
— Из-за мужчины… Значит, тебя привезла соперница.
— Что-то вроде того.
Все беды в этом мире из-за мужиков. Все. Чего ни коснись,
куда не кинься, везде мужик нагадил. Я вот когда мирской жизнью жила, своего
любила безбожно, детей ему двоих родила, а затем его со своей лучшей подругой
застукала. Страдала страшно. Молодая была, глупая. Это теперь я знаю точно, что
кобель, он и в Африке кобель, и если у этого кобеля в одном месте загорелось,
то никакая семья его остановить не сможет. Я тогда пить стала безбожно,
пыталась каждому встречному свою душу излить. А затем все чаще на рынок стала
захаживать. Там, в конце рынка, у мусорных баков всегда бомжи грелись. Они были
готовы меня слушать в любую минуту… Ты понимаешь, я искала сострадания. Я всюду
искала сострадания, а нашла его именно там. Я смотрела на этих грязных,
запущенных, дурно пахнущих, пьяных людей и никак не могла понять, почему они
меня слушают. А те чистые, ухоженные люди, сидящие на лавочках во дворах, не
хотели слушать ни единого слова, открыто говорили, что им чужие проблемы не нужны,
у них полно своих собственных. Они бежали от меня, как от прокаженной, или
просто-напросто гнали меня прочь… А ведь я ничего не просила и никому не делала
зла. Я хотела только, чтобы меня выслушали. Выслушали, посочувствовали и дали
совет.
Я понимающе кивнула женщине и на несколько секунд закрыла
глаза. Я смутно понимала, где именно нахожусь, во сне или в реальности. Сижу на
городской свалке рядом с бомжихой и разговариваю с ней по душам. Такое даже во
сне не приснится. А если бы и приснилось, это был бы самый страшный сон в моей
жизни.
— Все наши ошибки из-за мужиков, — как бы сама с
собой разговаривала женщина. — Эти непростительные ошибки делают нашу
жизнь глупой и ненужной. Знаешь, что самое страшное я вспоминаю о той жизни
? — Женщина не дождалась моего ответа и продолжила. — Помню только,
что я не смеялась и даже не улыбалась. Ты понимаешь, что это такое — не иметь
положительных эмоций? Ты это понимаешь?
— Я еще не была замужем…
— И не торопись. Если тебе некуда идти, можешь
оставаться у нас. Будем подругами.
— Где, у вас?
— В нашем государстве.
— В вашем государстве?!
— Только тебе придется работать. У нас лентяев не
любят. Мы все находимся на самообеспечении.
— Еще скажи, что вы находитесь на самофинансировании.
— И на самофинансировании тоже. У нас здесь люди разные
есть. Тут у одного мужика полный пиджак боевых наград.
— И этот пиджак его?
— Конечно, а чей же еще. Он в наш мир вместе со своей
женой пришел. Приятная, милая старушка. Они с собой самое ценное сюда и
принесли — пиджак с орденами. Больше у них ничего и не было. Этот пиджак висел
на стене, надевать было некуда. Наденешь — люди смеются, дети пальцем
показывают, мол, дед старый, из ума выжил. Теперь они у нас живут. И знаешь
почему?
— Почему?
Потому что у нас этот пиджак уважают. Когда дед напивается,
он встает перед этим пиджаком на колени, прячет слезы, ругает страшную жизнь и
благодарит пиджак за то, что он помогает ему пережить неудачи. Даже здесь, на
свалке, дед не очерствел и верит в счастье и вечную любовь. Дед-то этот на
голову контуженный и ног у него нет. Он их на войне потерял. Понимаешь, здесь
его все уважают и для всех он большой авторитет. Ему каждое утро все честь
отдают. А что он в том мире видел? Да ничего, потому что никому до него не было
дела. Пенсия мизерная. На работу не устроишься — ног нет. Конечно, такие, как
он, должны милостыню просить, но не мог он, не мог! Не мог встать на колени,
колен у него давно нет! Правда, он тут постоянно по ночам кричит во сне,
просыпается… Просыпается и в который раз рассказывает жене о том, как погибли
его боевые друзья.
— А как он к вам на свалку попал?
— Обыкновенно. Пришел металлические запчасти искать,
чтобы этим хламом приторговывать и хоть как-то сводить концы с концами. Пришел
и навсегда остался… А самое главное, что долгое время этот человек жил в
одиночестве, потому что обществу он был совершенно не нужен, окружающим было на
него наплевать. А здесь… Здесь он понял, что он не одинок, что здесь он нужен.
Они с женой соорудили дом из картонных коробок и прекрасно вписались в наше общество.
Он тут собирает пластиковые бутылки и банки с крышками. Сюда приезжают люди за
товаром и немного платят. Он у нас окреп и на зиму себе очень хорошую землянку
вырыл.
— Значит, летом вы живете в домах из картонных коробок,
а на зиму роете землянки?
— Совершенно верно.
— А спите-то вы на чем?
— Как на чем? Делаем из тряпок кучи.
— Что-то вроде матрасов?
— Это и есть наш матрасы.
— Ну а тряпки вы где берете?
— На свалке тряпок, хоть обвешайся. Тут не только
матрасы можешь делать, но и настоящие перины.
— Так уж и перины…
— Я тебе зуб даю, что перины.
— Да какие тут, к черту, перины?!
— Самые обыкновенные. Может и не такие уж мягкие, но
для нас они просто царские.
— Перины на свалке… Кому скажи, не поверят.
— А ты и не говори никому. Главное, чтобы ты сама себе
верила.
— Свалка… Господи, кто бы мог подумать, что я
когда-нибудь окажусь на свалке. — Я тяжело вздохнула и обхватила голову
руками.
— Все мы не думаем о том, что когда-нибудь можем
оказаться на свалке. А знаешь, свалка не так страшна, как о ней говорят. —
Бомжиха расплылась в беззубой улыбке. — Свалка всегда полна сюрпризов. И
вообще, свалка — один большой сюрприз.
— Да какие здесь, к черту, сюрпризы!
— Самые настоящие.
— Ну и где они?
— Вываливаются из кузовов грузовиков с мусором.
— В том то и дело, что с мусором, — грустно
улыбнулась я.
А этот мусор полон сюрпризов, — настаивала
женщина. — В каждом грузовике можно найти что-то необычное, красивое. Вот я
вчера такой шарфик нашла, что тебе и не снилось. Розовый, легкий, почти
воздушный. Я его вечером надела и ходила, точно королева.
— Ты так говоришь, будто ты ходила в этом шарфике не по
свалке, а по роскошному парку.
