— Может быть. Когда находишь красивые вещи, совершенно
не думаешь, где именно ты их нашел, на свалке или в парке. Иногда эти вещи
вызывают такой восторг, что обитатели свалки и — за них дерутся.
— Зачем?
— Затем, чтобы ими завладеть. Каждый из нас переживает,
когда не успевает добраться до грузовика первым. — Женщина посидела в
молчании пару минут и продолжила:
— Знаешь… А быть может, я вру… — она смотрела куда-то
вдаль, в ее глазах читалась печаль. — Понимаешь, мне здесь хорошо. Я здесь
привыкла. Теперь это моя жизнь, и я сама ее выбрала. Но все мы, обитатели
свалки, иногда закрываем глаза и начинаем верить, что когда-нибудь вернемся в
нормальную жизнь. Мы все привыкли к смраду помойки, к грязи и временами даже не
верится, что где-то есть нормальная жизнь. А иногда по ночам она нам снится. Понимаешь,
снится…
Поняв, что я больше не могу так сидеть и выслушивать
откровения ни на шутку разговорившейся, что я должна что-то делать, я с трудом
встала и потерла онемевшее тело.
— Они тебе там внутренние органы не сильно
помяли? — поинтересовалась бомжиха.
— Вроде бы все на месте.
— Значит, жить будешь. И зачем тебе такой мужик нужен?
— Какой?
— У которого много баб. Из-за которого бабы такие вещи
творят. Хотя сейчас наверное бабы из-за любого мужика друг друга грызут.
Мужиков нынче мало, а баб много. Вот бабы сами мужиков и испортили. Послушай,
оставайся у нас. Мы живем тихо, мирно, никому не мешаем.
Я испуганно посмотрела на женщину и глубоко вздохнула.
— Нет. Спасибо.
— Как знаешь. Смотри, потом будет поздно, —
предостерегла меня женщина.
— Я приехала в Москву для того, чтобы оказаться на
самой вершине, но только не на самом дне.
— На вершине оказываются единицы. Если все будут на
вершине, кто тогда будет на дне? И еще, многие из тех, кто был на вершине,
затем с треском падают на самое дно.
Я посмотрела на босые ноги и вспомнила, что мои туфли
слетели с ног и остались в машине. Я двинулась вперед, но почувствовала, как
что-то острое впилось мне в пятку, и резко остановилась. Это было стекло. Я
вынула его. Из ранки сочилась кровь, но я совершенно не чувствовала боли.
— Тут надо осторожнее. Очень много стекол, —
заметила бомжиха.
Я подняла голову и огляделась. Разгребающие мусорные кучи
бомжи побросали свою работу и с нескрываемым любопытством разглядывали меня.
— Хороша девка, — сказал кто-то совсем
рядом. — Хороша! Хорошим девкам всегда хорошо достается… Видимо, падка на
чужих мужиков. Вот и получила по заслугам.
Только теперь я с ужасом осознала, что все это — реальность,
страшная, опасная действительность, а никакая не галлюцинация. Я поняла, что
мне нужно бежать… Как можно быстрее отсюда бежать. Мало ли что могут сотворить
со мной бомжи.
— Ну как, девка, очухалась?
— Да.
— Как самочувствие?
— Спасибо. Хорошо.
— Все цело?
— Все.
— Голова кружится?
— Спасибо. Мне уже лучше…
— И почему красивые бабы всегда на мужиков падкие? Их
прямо хлебом не корми, дай с чужими мужиками потрахаться. Девка, а ты хоть
из-за хорошего мужика пострадала?
— Мужик как мужик. Нормальный.
— Наверное крутой, если за него бабы так бьются.
Сексуальный гигант. Силушка-то, наверное, в штанах дай бог каждому. Девка,
трахается-то он хорошо?!
— Спасибо, хорошо, — с трудом выдавила я и стала
пятиться.
— А ты свою соперницу на свалку привезешь?! Мстить
будешь?!
— Нет, что вы… Я мстить не умею…
— Значит, отдаешь мужика?
— Значит, отдаю…
— А может кого из нас выберешь? Кто тебе больше
приглянулся? У нас мужики честные, могут и замуж взять!
От страха сердце у меня билось так, что казалось может
заглушить голоса бомжей. Я хотела позвать на помощь, но с ужасом поняла, что
здесь неоткуда ждать помощи. Нужно было как можно скорее убираться отсюда, но я
совершенно не понимала, как это сделать. Босые ноги вязли в мусоре, я едва
передвигалась.
— Девка, ты куда собралась? — окликнул меня кто-то
из бомжей. — Может, составишь компанию, а то нам здесь одиноко.
— Извините. Я не могу. Я тороплюсь.
— Куда торопишься? Останься! Лучше, чем у нас, тебе не
будет нигде!
— Я тороплюсь…
Я огляделась по сторонам. Кругом мусор и едкие клубы дыма.
Определить, где находится шоссе, я не могла.
— Вы что до девчонки цепляетесь?! — вступилась за
меня женщина, предлагавшая мне воду. — Что вам от нее надо?! Это моя
подруга!
Она обняла меня за плечи и смачно сплюнула.
— Кто посмеет ее тронуть, пусть считает, что тронул
меня! Ну, кто первый?
Бомжи замерли, удивленно глядя на мою защитницу.
— Да какая она тебе подруга?! Ее только что привезли
сюда! Когда подружиться-то успела?!
— Я сказала, что это моя подруга и баста! Девке и так
плохо, а вы еще масла в огонь подливаете! Ее мужик обидел. Понимаете, мужик! А
мужики, они обижать умеют! Это я на себе испытала, и я за свои слова отвечаю.
Они так обидеть могут, что потом вся жизнь пойдет кувырком. Вы же всегда
сострадать умели, так что же теперь с вами случилось! У девки, может, теперь
вся жизнь пойдет на перекосяк! Мы здесь собрались потому, что мы все люди… Все…
Мы люди! А к нам сюда приезжают нелюди! Мы ушли от обычной жизни, потому что
хотели остаться людьми! Только нелюди привозят сюда трупы. Только нелюди
привозят сюда слабых, пугают и бьют их. Посмотрите на эту девушку! Посмотрите
на ее грустные глаза, попытайтесь в них заглянуть, и вы увидите, как глубоко
она несчастна. Ее предали, унизили и растоптали. Нелюди привезли ее, так
неужели мы, люди, сможем сделать ей плохо… Неужели?!
Женщина замолчала. Молчали и бомжи.
— Короче, кто тронет ее пальцем, будет иметь дело со
мной.
— И как зовут твою подругу?
— Как тебя зовут? — бомжиха по-прежнему не убирала
руку с моего плеча.
— Анжела.
— Анжела, я Вера. Не бойся. Тебя тут никто не тронет.
Ты хочешь вернуться домой?
— Хочу.
