— Я тебя чему учила, дура ты малолетняя?! Сначала надо,
чтобы мужик для тебя что-то сделал, а уж потом ему давать. Кто ж так дает?! Я
же тебе говорила, что женщина сама назначает себе цену… — шипела Галина. —
Учила?!
— Ну, учила…
— А ты продала себя за бесценок.
— Он сделал мне портфолио… Он мне много чего обещал…
— Мужики всегда обещают, пока не трахнут. Как только
они тебя трахнут, все их обещания тут же заканчиваются. Это же известно, как
дважды два.
— Не скажи. Женщина может заинтересовать мужчину в
постели, и он многое для нее сделает. Ведь такое же часто бывает, что женщина с
мужиком спит, а он за это ее двигает.
— Согласна. Только, знаешь, чтобы так было, надо такой
умной женщиной быть и так заинтересовывать мужчину в постели, чтобы он тебя
двигал, что тяжело даже представить!!! А что можешь дать в постели ты, дура
деревенская?! Ты и трахаться-то, наверное, можешь только в одной
рабоче-крестьянской позе!
— Прекрати! — Я обиженно отвернулась к окну и
закрыла уши.
Не прекращу! С такими, как ты, мужики трахаются всего один
раз и выбрасывают из своей жизни. Для того, чтобы мужчина тебя двигал и
помогал, короче говоря, для того, чтобы быть любовницей мужика, который двигает
твою карьеру, надо быть ЛЕДИ и в совершенстве владеть искусством секса. Именно
искусством, а не теми деревенскими позициями, которыми владеешь ты.
Я с трудом сдерживала слезы и довольно язвительно
произнесла:
— Можно подумать, ты владеешь искусством этого
гребанного секса.
— Владею и тебя научу. Без этого в наше время никуда. И
не такой уж этот секс гребанный. Он очень даже восхитительный. Мужику надо
делать сексуальную привязку, понимаешь? Нужно его зомбировать. А еще, надо
делать все так, чтобы твое влияние на мужика ограничивалось не только
механическими воздействиями, но и глубоко затрагивало чувства.
— Если ты такая всему обученная, почему ты не
знаменита?! Почему ни один мужик тебя не оценил и куда-нибудь не двинул?!
— Потому, что я к этому не стремлюсь. Мне это не нужно.
Куда меня можно двигать, если во мне ничего нет?! Для того, чтобы тебя двигали,
нужен талант, а у меня он так и не проснулся. И учти, для того, чтобы тебя
двигали, не обязательно нужно с кем-то спать. Когда у тебя есть настоящий
талант, тебе не нужна чужая постель.
— Тогда почему у тебя не устроена личная жизнь?
— Потому, что мне не везет на нормальных мужиков, а с
кем попало я ее устраивать не хочу. — Галина помолчала, а потом осторожно
спросила:
— Скажи, а когда ты с этим Сашей-то успела переспать?
Где хоть было зачато это дитя любви?
— Прекрати.
— Ладно, не обижайся.
— Ночью. На капоте его «Мерседеса», минут за двадцать
до того, как его убили.
— Боже, как романтично!
— Никакой романтики.
— Убийцы были неподалеку?
— Убийцы еще не подъехали.
— Девушки, мы приехали, — перебил нас таксист.
Мы вышли. Галина достала и сумочки деньги и протянула их
водителю, который все это время ловил каждое слово в нашем сумбурном и совсем
непонятном для постороннего человека разговоре и смотрел на нас так, словно мы
прилетели в этот мир из другой галактики.
— Дядя, ну что ты так запарился? Расслабься, дядя, это
жизнь. Залететь от нужного мужика — целое искусство. Это хлеб, понимаешь, хлеб!
В наше время, дядя, вертеться приходится со страшной силой только для того,
чтобы не сдохнуть с голода, — сказала Галина таксисту и громко хлопнула
дверцей.
— Удачи тебе, тетя! — усмехнулся таксист и надавил
на газ.
В клинике Галина взяла меня за руку. Я шла на ватных ногах,
не поднимая глаз и не видя перед собой ничего, кроме Галининой спины.
— Что ты идешь, как в штаны наложила?! — Галина
толкнула меня к двери и одарила не самым приятным взглядом.
— Ничего я не наложила. Я просто боюсь.
— Раньше надо было бояться, а теперь поезд ушел. Думать
надо было, кому давать. Заходи.
Не обращая внимания на огромную очередь, Галина втолкнула
меня в кабинет и прошипела мне в спину:
— Голову кверху, хвост морковкой. Улыбочка и ноги шире,
как в былые времена.
— Иди ты…
…Когда мне сказали ровно два слова: «Вы беременны», я даже
не удивилась. Я знала, что будет именно так. Думаю, что каждая женщина узнает о
своей беременности сама, еще до того, как обратится к врачам. Наверное, это
происходит оттого, что женщина чувствует, когда в ней зарождается жизнь. Она
просто не может это не почувствовать. На то она и женщина.
— Ровно два месяца беременности, — прозвучал
суровый приговор врача — Вы будете рожать?
— Конечно, — улыбнулась я и почувствовала, как у
меня хлынули слезы.
Увидев мое неважнецкое состояние, врач слегка приподняла
очки и осторожно спросила:
— Простите, а вы замужем?
— Нет, — покачала я головой.
— Собираетесь?
— Нет.
— У вас есть моральная и материальная поддержка?
— Тоже нет.
— Тогда, может, лучше сделать аборт?
— Нет, что вы. Я буду рожать.
Понимая всю безысходность своего положения, я все же
чувствовала какой-то свет, который исходил у меня изнутри. Я вдруг подумала,
что ношу в себе маленькую тайну, о которой еще никто не знает и которую я со
временем хочу разгадать.
— Вы точно решили рожать? — Врач смотрела на меня
взглядом, полным сочувствия.
— Да. — Несмотря на утвердительный ответ, в моем
голосе не было решимости.
— Просто у вас срок два месяца. Это восемь недель.
Аборт делается до двенадцати недель, поэтому у вас в запасе еще ровно четыре
недели. Четыре недели, это ровно месяц, очень хороший срок для того, чтобы
хорошенько подумать и взвесить все за и против.
Кивнув головой, я вышла из кабинета, прошла мимо Галины и
направилась к выходу. Я шла по тихой улочке медленным шагом и боялась поднять
глаза.