– Что с тобой? – спросила Катерина. – Ты такая бледная. Не заболела после купания в пруду?
Я отложила ложку в сторону, так и не попробовав борщ.
– Ох, прости, – спохватилась Катерина. – Забыть не даю. Но я почему спрашиваю… По-моему, я точно простудилась. У тебя парацетамол есть?
– Не знаю. Кажется, лекарства мы тоже выбросили.
– Придется ехать домой, – подвела итог подруга, услышала мое испуганное «ох» и напомнила: – Маш, я живу у тебя два дня!
– Ну и что? Живи хоть всю жизнь!
Катерина усмехнулась. Не спеша доела борщ, бесшумно положила ложку на край тарелки.
– Спасибо. Мне нужно отоспаться, прийти в себя, если ты не против. Через пять дней у меня рейс.
Что ж, нужно так нужно. Ничего не поделаешь. Я только спросила, надолго ли она улетает.
– На два дня. А потом, Маша, я вернусь. Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день.
Я с тоской посмотрела на Катьку и грустно сказала, что так не бывает. Или бывает, но только в сказках.
Подруга собралась и уехала домой. Я осталась одна.
Навела порядок на кухне, послонялась по квартире, постояла перед картинами, перебрала немногочисленные семейные фотографии в альбоме. Интересно, зачем маме понадобилось лепить из меня художницу? Наверное, было стыдно, что у нее, такой талантливой и знаменитой, родилась такая бесталанная девочка. Слуха у меня нет, голоса тоже, поэтому в музыкальной школе меня из милости продержали три года. Потом мама попробовала впихнуть дочку в балетный кружок. Но тут выяснилось, что у меня неудачное сложение, да и способности ниже средних. И маме не осталось ничего другого, как проложить дорожку в Суриковское училище.
В училище меня держали, так сказать, в приказном порядке. Существовали студенты, которые должны были получить диплом, и все тут. Педагоги это прекрасно понимали, поэтому много времени на нас не тратили. Поправляли грубые ошибки, давали несложные задания и рысью устремлялись к другим ученикам: талантливым и интересным.
Вот так я и окончила училище: вполне грамотным дилетантом. Искусство я люблю, можно сказать, разбираюсь в некоторых его тонкостях. В общем, я теоретик. Думаю, что из меня мог бы получиться неплохой искусствовед. Или, например, музейный гид. Язык подвешен хорошо, кругозор вполне приличный, образование тоже не подкачало. Может, попробовать себя в этой роли? Нужно посоветоваться с Пашкой.
И я снова ощутила, как сердце кольнула длинная острая игла. Пашка… Неужели он мог… Нет-нет! Хватит! Я изо всех сил замотала головой. Не верю!
Затрезвонил телефон, я подбежала, подхватила трубку.
– Машуня, привет!
Пашка! Я на секунду прикрыла трубку ладонью и сделала глубокий вдох. Только после этого я могла говорить обычным приветливым тоном.
– Привет.
– Как дела, Маш?
– Нормально, а у тебя?
Муж ответил, что хорошо. Мы немного помолчали. Потом Пашка осторожно поинтересовался:
– У тебя точно все в порядке?
Интересно, почему он спрашивает? Надеялся, что меня уже нет на свете?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну, не знаю… У тебя голос какой-то неестественный.
Я засмеялась и сказала, чтобы он не выдумывал.
Пашка снова замолчал. Я решила, что теперь моя очередь проявить инициативу, и спросила:
– А почему ты не звонил целых два дня?
– Машунь, я сразу уехал на скважину, она в сорока километрах от города, там сотовой связи с Москвой нет.
– А обычная связь там есть?
– Прости, закрутился. Было много работы с документами. Вот только-только вернулся в город, устроился в гостиницу и сразу тебе позвонил. Пиши номер.
– Диктуй, – сказала я, вооружаясь ручкой. – Но ты все же сотовый не отключай, – попросила я. – Мало ли что.
– Нет, конечно, не отключу!
– Вот и хорошо. Ладно, Паш, я перезвоню.
– Маша, – окликнул меня муж, немного помолчал и пробормотал: – Нет, ничего.
– Пока, – сказала я и положила трубку.
Выходит, мужа два дня не было в зоне видимости! На скважину его носило! В сорока километрах от города! Очень удобное алиби!
Тут до меня дошло, о чем я думаю, и я снова испугалась. Похоже, у меня развивается мания подозрительности. И каждое слово, сказанное Пашкой, будет эту болезнь подпитывать.
– Возьми себя в руки! – приказала я вслух.
Пошла в ванную, хорошенько умылась. Сняла обручальное кольцо, положила его на край раковины. Размяла палец, который немного затек от толстенького золотого обруча, не рассчитала движения и смахнула его на пол. Оно подскочило на кафельной плитке с легким стуком и покатилось под ванну. Пришлось встать на колени, вытянуть руку и шарить по полу. Кольцо я нашла, но пальцы зацепили что-то длинное, похожее на ремешок. Я вытянула предмет наружу.
Часы. Надо же, я про них забыла! Тот самый «Ролекс», который покойный оставил на полочке в ванной. Что же это был за человек? Почему он оказался в моем доме? Почему он умер? Или, вернее, от чего умер? Как его зовут? Что нас может связывать?
Я постаралась отогнать наваждение. Еще немного, и я окончательно сойду с ума. Неожиданно я решилась на отчаянный шаг. Быстро оделась. Положила часы в сумочку и побежала в ювелирный магазин, расположенный неподалеку от нашего дома.
Пожилой армянин, хозяин магазина, встретил меня приветливо. Он хорошо знал мою маму: по-моему, она была его постоянной покупательницей.
– Здравствуй, барышня, – приветствовал он меня. – Давно тебя не видел!
– Здравствуйте, Феликс Ованесович! Как ваше здоровье?
– Слава богу, не жалуюсь. А ты как живешь? Как муж?
– Все хорошо, – ответила я лаконично.
– Я рад.
Ну вот, обмен необходимыми любезностями закончился, можно переходить к делу. Я достала из сумочки часы, протянула их ювелиру. Он принял «Ролекс», уважительно хмыкнул.
– Хорошие часы. Хочешь продать?
– Нет, – ответила я. – Феликс Ованесович, можно по часам установить личность хозяина?
Ювелир осторожно положил «Ролекс» на стойку витрины.
– По таким часам можно, – ответил он. – Такие часы большая редкость. Ведь они изготовлены на заказ, – пояснил ювелир. – Не на потоке.
– Но это же обычный «Ролекс»…
– «Ролекс» не бывает обычный, – строго поправил меня ювелир. – Часы этой марки не однотипные. Есть партии, предназначенные для состоятельных людей. От тысячи долларов и выше. А есть часы, сделанные по индивидуальному заказу. Такие намного дороже. Вот твой «Ролекс» потянет на десятки тысяч.
– Господи! А почему так дорого? – испугалась я.
