– Нет.
– Добросовестная?
– Надеюсь.
– И я надеюсь, – произнесла Валентина Ивановна все так же строго. – Учти, мы не муниципальная служба! Мы хозрасчетная организация на полной самоокупаемости! Знаешь, что это такое?
– Знаю, – ответила я. – Жильцы платят за уборку двора и вывоз мусора вам, а не коммунальщикам.
– Не только за уборку и вывоз, но, в общем, ты права. Зарплата у дворника неплохая, десять тысяч…
– Сколько? – перебила я, не веря своим ушам.
– Я говорю, десять тысяч! Только ты заранее не радуйся. Работы столько, что тебе эти деньги фантиками покажутся. Видела, какой двор? Вот и думай. Зимой нужно лед долбить и снег убирать. Ну, до зимы еще дожить надо… Зато осень уже наступила, а хрен, я тебе скажу, редьки не слаще. – Валентина Ивановна принялась загибать пальцы: – Листву убирать – раз. Следить за порядком во дворе – два. Вытаскивать мусорные баки из мусоропровода, сгружать их в общий контейнер для вывоза – три. Уборка подъездов…
– Как уборка подъездов? – перебила я. – Разве этим занимается дворник? А уборщица что делает?
– Мы совместили должности, – ответила Валентина Ивановна. – Иначе ни один человек на работу не шел. У уборщицы оклад шесть тысяч, да у дворника четыре. Кого это интересует? А десять тысяч все-таки деньги!
Я кивнула. Что и говорить, для меня это большие деньги. Если учесть, что за последний месяц я заработала только пятьдесят баксов.
– Я готова начать, – сказала я не раздумывая.
– Прекрасно! – Начальница энергично кивнула. – Теперь о документах. Что у тебя с гражданством?
– Гражданство московское, – ответила я.
Валентина Ивановна удивленно покачала головой:
– Надо же! Москвичи редко на такую работу подписываются, обычно приезжие… Ну ладно, не мое это дело. Бумаги в порядке, это хорошо. Меньше головной боли. Что с жильем?
– С жильем порядок, – отрапортовала я.
Валентина Ивановна снова удивленно хмыкнула. Оглядела меня с головы до ног, осторожно поинтересовалась:
– Слушай, подруга, а зачем тебе тогда эта работа?
Что бы такое соврать? Врать в последнее время мне приходилось часто, версия возникла мгновенно. И даже не была такой уж наглой ложью.
– Понимаете, муж уехал, а я осталась без копейки.
– Бросил, что ли? – перефразировала Валентина Ивановна.
Я подумала и решила не отказываться от такой трактовки.
– Вот негодяй! – посочувствовала начальница. – Небось приударил за молоденькой?
Я испугалась. Неужели я выгляжу таким старым пугалом?
Может, Валентина Ивановна, конечно, прекрасный руководитель, но воспитание у тетки хреновое, чтоб не сказать сильней! Два раза за минуту умудрилась довести до моего сведения, что я старая уродливая лошадь!
– Уж не подружка ли тебе рога наставила? – продолжала допытываться начальница.
Я вздохнула. Называется, понимай как хочешь.
– Уж эти мне подружки! – вознегодовала Валентина Ивановна. – Вот послушай меня… Была у меня одна подруга…
Я отключилась и принялась рассматривать небольшой кабинет. Симпатичная комнатка. И вообще, судя по всему, порядок в этой хозрасчетной организации железный. Подвал отремонтированный, ухоженный, значит, деньги есть. А если есть деньги, значит, люди свою работу делают добросовестно.
Филонить здесь явно не принято, а работа дворника довольно тяжелая. Справлюсь ли?
«Справлюсь, – ответила я сама себе. – Куда деваться?»
Голос начальницы журчал над ухом звонким ручейком, я в тоске оглядела кабинет еще раз. Господи, когда ей надоест откровенничать с посторонним человеком? Почему людям так нравится рассказывать о своих личных делах? Как говорил Маяковский: «любите и Машу, и косы ейные, это ваше дело семейное»…
– И как тебе это понравится? – спросила меня Валентина Ивановна, очевидно, закончив рассказ.
– Ужас! – ответила я не раздумывая.
– Вот и я говорю: избави меня от друзей, а от врагов я как-нибудь сама избавлюсь. Ну ладно, – сказала моя начальница. – Давай договариваться о сроках. Когда приступишь?
– Да хоть завтра!
– Прекрасно. График у тебя будет скользящий: два через два. Рабочий день с семи утра до семи вечера. Успеешь к семи приехать? Живешь-то где? Далеко?
– Нет, – ответила я. – Возле Университета.
– Хорошее место, – одобрила начальница. – Ладно, давай свой паспорт и трудовую книжку.
– Паспорт вот, а трудовой книжки у меня нет.
– Никогда раньше не работала? – удивилась Валентина Ивановна.
– Работала, но без оформления.
– На мужа, что ли?
Я промолчала.
– Ладно, – сжалилась начальница. – Нет так нет, не страшно. Заведем тебе книжку. – Она оглядела меня с головы до ног и озабоченно поделилась: – Знаешь, боюсь я тебя брать. Уж больно ты хлипкая. Работа тяжелая, справишься ли?
– Справлюсь! – заверила я. – Еще как справлюсь! Вы не смотрите, что я худая, – я жилистая! Не волнуйтесь, не подведу!
Валентина Ивановна еще раз оглядела меня с головы до ног и сдалась:
– Ну ладно. Сделаешь в шестом кабинете ксерокопию паспорта и можешь идти. А завтра ровно в семь – на работу.
– Приду, – пообещала я, срываясь с места.
– Смотри, проверю! – крикнула мне вслед начальница.
Прошло два дня.
Это были мои первые рабочие дни, и устала я так сильно, словно перепахала всю целину. Работы у дворника было действительно очень много, и работа была очень тяжелой.
В первый же день у меня на ладонях образовались кровавые мозоли от метлы и грабель, а плечи затекли от таскания тяжестей. В конце второго дня я вернулась домой в слезах и прокляла все на свете: свою авантюрную затею, дурацкую историю, в которую я вляпалась, цепь неприятностей, которая преследовала меня в течение последней недели…
«Может, плюнешь и уйдешь? Гори она синим пламенем, эта работа!» – сочувственно предложил внутренний голос-провокатор.
Но, поразмыслив, я стиснула зубы и решила пересилить первый капитулянтский порыв.
Если я сдамся при первых трудностях, то в дальнейшем мне уготована судьба домашней болонки. Я больше никогда не рискну самостоятельно пуститься в плавание. Конечно, очень заманчиво провести жизнь в тепле и уюте, но при этом нужно что-то есть и во что-то одеваться. Можно, конечно, перевалить решение всех проблем на Пашку, но существует одно большое «но». Если женщина соглашается быть домашней кошкой, то должна мириться со всеми минусами своего положения. Под хорошее настроение хозяин может почесать киску за ушами, а под плохое – пнуть ногой под хвост.
