И когда в понедельник утром кто-то позвонил в дверь, я совершенно не удивилась. И даже не обрадовалась. Только разжалась цепкая лапа, всю неделю державшая мое сердце в жестких тисках.
Я открыла дверь. Лешка стоял на пороге, мокрый, небритый и счастливый.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – ответил Лешка. – Как дела?
– Все путем, – ответила я. – А у тебя?
– У меня теперь тоже, – ответил Лешка.
Я прижалась щекой к створке открытой двери и осмотрела его так, словно видела впервые. Нет, неправильно…
Осмотрела так, словно у меня вдруг открылись глаза.
– Что ж мы на пороге разговариваем? – спросила я.
– Не знаю, – ответил Лешка и обхватил мокрые плечи обеими руками. Его зубы выбивали громкую радостную дробь. – Можно войти?
Я посторонилась и сказала:
– Входи.
Лешка вошел, и я закрыла дверь. На этот раз с нужной стороны.
Иван сдержал свое слово и явился в милицию. Это был самый громкий процесс, когда-либо проходивший в нашем тихом городе.
На суде я не была. Я не хотела видеть Ивана в клетке.
Впрочем, наш журнал следил за ходом суда. Димка Копылов присутствовал на каждом заседании и говорил, что такого блестящего шоу не видел даже по телевизору.
Иван сумел превратить суд в веселый фарс, причем, как ему это удалось – известно одному богу. Несколько судебных заседаний прошли под угрозой удаления из зала подсудимого за недопустимые замечания в адрес суда и свидетелей. Однако судья Ивана так и не удалил. Заседать без него было бы слишком скучно.
На пятом слушанье Иван внезапно потерял всякий интерес к происходящему в зале. Он ушел в себя, в собственные мысли, и не реагировал даже на вопросы, заданные лично ему.
Судья пару раз сделал ему внушение. Адвокат Ивана, страшно волнующийся молодой человек, извинился за своего подопечного. Но все было напрасно. Иван потерял интерес к этому действию пьесы и начал обдумывать следующее.
Он немного оживился только на восьмом, «закрытом» заседании. Из Москвы прибыл внушительный научный десант во главе с известным и маститым академиком. Ему поручили разобраться в устройстве аппарата, генерировавшего инфразвук внутри органных труб.
Разобраться в этом было сложно. Чья-то преступная рука разгромила студию «Осенней звезды» и даже подожгла ее.
Я догадывалась, кто это сделал, но спросить не могла. Маленький Джокер исчез из города сразу после ареста своего хозяина.
Академик со свитой проработали на руинах почти месяц. За это время успел выпасть и растаять первый снег. На городских улицах запахло елками, мандаринами и ожиданием Нового года.
Через месяц слушанье дела возобновилось. Несмотря на огромный интерес, прессу и публику в зал не допустили:
решили, что открытый технический доклад слишком сильно походил бы на самоучитель типа «Сделай сам»!
Мой милицейский осведомитель рассказал, что на этом заседании Иван, до этого долго пребывавший в апатии, внезапно оживился. Он даже попросил ручку и бумагу, чтобы законспектировать речь академика. Ему отказали, но Иван не обиделся и технический отчет комиссии выслушал с большим интересом.
После чего громко рассмеялся и выкрикнул:
– А вот и не угадали!
Говорят, академик смутился, как студент на экзамене. Впоследствии он просил Ивана о свидании, но Иван не пожелал с ним встречаться.
И не удивительно.
Посетителей у самого знаменитого преступника города было хоть отбавляй.
Все экзальтированные городские дамы писали Ивану проникновенные письма. Говорят, что Иван, не вскрывая, отдавал их охране – посмеяться. И тюремная охрана веселилась так, как никогда «до» и никогда «после».
Вообще, пребывание Ивана в тюрьме начало обрастать различными легендами и преданиями. Дердекен стал фигурой эпической, фигурой модной, таинственной, возбуждающей самые разные толки и слухи.
Сам он был к этому глубоко равнодушен, и газеты, в которых ему отводились самые лучшие места, выбрасывал, не читая.
Так же, как письма поклонниц.
Мой милицейский осведомитель рассказывал, что Иван просил передать в камеру учебники по физике для высших учебных заведений. Нужно ли говорить, что в этой просьбе ему было отказано!
Правда, наше демократичное правосудие предложило ему заменить специализированную литературу художественной. Любой, на выбор.
Иван подумал и попросил «Мертвые души». Охрана сообщала, что книгу он прочитал от начала до конца, и не один раз.
Не знаю, что он извлек из этого чтения. Прихотливый и непредсказуемый ум капитана Дердекена не поддавался никакому прогнозированию. А спросить у него самого мне это уже никогда не удастся.
Несмотря на то, что Ивана судили долго и занудно, он оставался самым популярным человеком в городе. О нем говорили, о нем писали, в его честь создалась одна идиотическая молодежная организация. Ее глава и создатель добился свидания с Иваном в тюрьме, где и изложил ему дрожащим от волнения голосом основную идею «Сообщества молодых патриотов». Основная идея программы заключалась в борьбе с олигархами. Молодые патриоты торжественно клялись бороться с ними до тех пор, пока в России не останется ни одного богатого негодяя, и просили у Ивана согласия назвать сообщество его именем.
Иван слушал визитера нетерпеливо и невнимательно. Когда посетитель закончил речь, Иван оглядел его и с удивлением заметил:
– Ну и дурак же ты, братец! И общественники твои тоже.
После чего окликнул конвойного и велел отвести его в камеру.
Вот так «Сообщество молодых патриотов» увяло на корню, не успев расцвести.
В город вернулась Ася Курочкина. Вернулась она не добровольно. Ее разыскали где-то в Сургуте у дальней родственницы матери. Выступать на суде свидетельницей Ася категорически отказывалась, пока ей не пригрозили вменить соучастие и шантаж.
Но вернулась Ася только после того, как созвонилась с шефом, и он подтвердил информацию о том, что Дердекен арестован.
Выяснилось, что Ася передала фотографии, сделанные в студии «Осенней звезды», не только Азику. После его смерти она продала негативы и обломок пуговицы Терехина его вдове, Ирине. Почему продала? Потому что испугалась и решила уехать из города. Было совершенно ясно, что Азик умер не случайно. Его убили так же, как убили Терехина. А становиться третьей жертвой у Аси не было никакого желания.
Выходит, конверт с фотографиями и обломком пуговицы мне отправила Ира Трехина.
Зачем?
Этого я уже никогда не узнаю.
Убийство Терехиной Иван взял на себя. Объяснил, что вдова шантажировала его фотографиями и «вещественной уликой», как называли в суде обломок терехинской пуговицы из слоновой кости. Таким образом, в протоколах судебных заседаний не мелькнуло даже тени маленького Джокера.
