Он рассмеялся и весело постучал палкой по полу.
— Ну разве можно работать детективом с таким открытым лицом, на котором все можно прочесть? Но вы не волнуйтесь, я хотел только чуть-чуть вас запутать, чтобы вам легче было понять ту путаницу, о которой вы меня расспрашиваете. — Он откинулся на спинку стула и выдержал паузу. — Не будьте так строги к молодому Вендту, проявите к нему снисхождение. Ему сейчас нелегко. А он может со временем стать прекрасным врачом.
Теперь мне понадобилось какое-то время, прежде чем я смог ответить.
— Снисхождение? Я хотел дать ему еще один шанс…
Я произнес это, сам толком не зная, что хотел сказать. Конечно, мне приходило в голову рассказать о поведении Вендта Нэгельсбаху или кому-нибудь из Врачебной палаты или какого-нибудь контролирующего органа. Но мне было непонятно, что я от этого выиграю и выиграю ли вообще. Вендту это, возможно, сулило неприятности, и я смог бы оказать на него давление, угрожая разоблачением. Но тут опять вставала проблема негласности проводимых мной поисков — Лео ничего не должна была заподозрить, а насколько это было возможно в случае, если мне все-таки пришлось бы реализовать свои угрозы, я не знал.
— Конечно, Вендт сглупил, выдумав несчастный случай со смертельным исходом. Но представьте себе: вы — энергичный, деятельный психиатр, вам удается выявить корень проблемы — отношения пациентки с ее отцом; вы работаете в этом направлении, радуетесь успехам, боретесь с рецидивами; в конце концов, добиваетесь прорыва, выводите пациентку на путь окончательного выздоровления — и тут вдруг появляется частный детектив, и грозная тень отца вновь становится реальностью. Естественно, Вендт хватается за первое, что пришло ему в голову, как за спасительную соломинку, чтобы отшить вас и обезопасить свою пациентку.
— И где же она?
— Господин Зельб, я не знаю, где она. Я не знаю, так ли вообще все произошло, как я вам изобразил. Я говорю вам это все для того, чтобы вы поняли, что может заставить врача, в частности Вендта, прибегнуть к таким дурацким выдумкам.
— Значит, все могло произойти и совершенно иначе?
Он сделал вид, что не заметил моего вопроса.
— Эта девушка произвела на меня очень приятное впечатление. Под депрессивным налетом — жизнерадостная натура, к тому же из хорошей семьи. Я надеюсь, что у нее все будет в порядке. — Он задумался на несколько секунд. — Как бы то ни было, моя жена уже заждалась меня. Идемте!
Он встал, я последовал за ним. Тем временем заиграл оркестр, и пары закружились в танце. Эберляйн не протискивался и не проталкивался — и стоящие, и танцующие сами, как по команде, расступались перед ним. Мы вернулись к своим, и я пригласил на танец жену Эберляйна, — после того как он постучал палкой по своей деревянной ноге и требовательно посмотрел на меня, — потом танцевал с Фюрузан, а потом с дамой на голову выше меня, пригласившей меня на белый танец. В половине двенадцатого я уже почти физически ощущал, что людей слишком много, зал слишком маленький, а музыка слишком громкая.
Бригиту я отыскал на террасе. Она кокетничала с каким-то безликим типом в бирюзовом костюме и с масляными кудрями.
— Я ухожу. Ты идешь?
Она осталась. Я поехал домой. В половине седьмого раздался звонок в дверь. На пороге стояла Бригита со свежими булочками для завтрака. Я не стал выяснять, откуда она приехала. За завтраком я хотел попросить ее руки, но, когда она встала из-за стола, чтобы снять с плиты яйца, она наступила Турбо на хвост.
16
Шире, прямее, быстрее
Дошло это до меня только после обеда. Перед этим я проплыл метров триста в бассейне «Хершельбад», из-за своих вечных проблем со спиной, и по пути домой с рынка увидел в дверях «Розенгартена» Джованни.
Я приветствовал его словами:
— Коллега вернуться? Мама миа — нет, соле мио — нет?
Но он сегодня был не расположен к нашей привычной игре — «немец беседует с гастарбайтером». Ему хотелось рассказать о своих родных в Радде и об их хозяйстве; при этом ему явно было гораздо легче говорить на нормальном немецком, чем на нашей тарабарщине. Потом он принес мой обед, и все опять было вкусно. Он сегодня с утра сам делал закупки на оптовом рынке и на бойне, так что шницель из телятины был сочным, а соус приготовлен из свежих помидоров и сдобрен свежим шалфеем. Эспрессо и самбуку он подал, не дожидаясь заказа.
— Вы считаете по-итальянски? — спросил я Джованни, стоявшего у моего столика с ручкой и блокнотом и выписывавшего мне счет.
— Хотя хорошо говорю по-немецки? Мне кажется, считают все на родном языке, как бы хорошо ни говорили на чужом. Хотя считать-то как раз совсем не трудно.
Я вспомнил про американскую о-пэр в семье Хопфенов. «Раз, два, три… пять… десять…» Она насчитала двадцать гномиков. На немецком. Несмотря на свой сильный американский акцент и на то, что не могла правильно склонять «господин доктор» и «мельница». Сын Бригиты, Ману, который долго прожил у своего отца в Бразилии, но уже давно говорит на приличном мангеймском диалекте, упорно считает по-португальски, как бы я ни пытался склонить его к немецкому, когда помогаю ему делать уроки по математике. С другой стороны — Лея ведь считала не для себя, а для спорящих детей, чтобы доказать неправоту обоих.
Я решил взглянуть на нее. Но я не помнил, где оставил свою машину. У бассейна? На Марктплац? Дома? Печальное явление — когда приходится использовать чутье сыщика для компенсации собственного старческого склероза. Выручила этикетка на шампуне: он был куплен в аптекарском магазине в Неккарштадте. Я вспомнил, что после завтрака отвез Бригиту домой, на Макс-Йозеф-штрассе, купил там шампунь и пешком через мост Курпфальцбрюкке пошел в бассейн.
Я добрался до машины и поехал по автостраде в Гейдельберг, а потом вдоль Неккара до Эбербаха. Я не знал, что В37 вся ремонтируется, что ее хотят сделать шире, прямее и быстрее и что у Хиршхорна она даже пройдет сквозь гору. Может, она в один прекрасный день получит статус автострады? Может, в один прекрасный день вместо почтенных виадуков, по которым великий герцог провел над оденвальдскими ущельями железную дорогу, эти леса, горы и долины прорежет магнитная трасса? И клуб «Медитерране» в один прекрасный день приберет к рукам этот зачарованный уголок — комплекс старинных зданий, состоящий из гостиницы, охотничьего домика и давно закрытой фабрики? Таких зеленых деревьев и такого красного песчаника, как здесь, вдоль дороги из Кайльбаха в Отторфсцелль, нет больше нигде, а местное пиво на тенистой террасе — просто божественный нектар. Кто сказал, что после обеда обязательно нужно пить кофе со сладкими пирогами? Я пил пиво, ел венский шницель и салат, политый свежеприготовленным соусом, а не соусом из бутылки, и щурился на солнце, которое пробивалось сквозь густую завесу листвы.
В Аморбахе я наткнулся у Марктплаца на клинику доктора Хопфена, а один из его пациентов объяснил мне, как проехать к его дому.
— У вокзала направо, через железнодорожные пути и — вверх, к отелю «Франкепберг». Вы увидите указатель «Заммерберг» — вот туда и езжайте. Последний дом слева, напротив въезда в отель.
